как? – Я поворачиваюсь к Кайдену, выпуская зажатый в груди воздух.
Он закрывает ладонью подбитый глаз, смотрит на свои ботинки и прижимает к груди вторую руку; вид у него беззащитный, разбитый, ошеломленный. На секунду представляю себя на его месте – вся в синяках и ссадинах, только снаружи их не видно.
– Я в порядке.
Голос грубый, поэтому я поворачиваюсь к дому и готовлюсь дать деру.
– Почему ты это сделала? – раздается из темноты.
– Так поступил бы любой. – Останавливаюсь только на траве, смотрю назад через плечо и встречаюсь с ним взглядом.
– Нет, не любой. – Бровь над уцелевшим глазом Кайдена хмурится.
Мы с Кайденом вместе ходили в школу. Грустно, но это самый длинный разговор между нами с шестого класса, с тех пор как за мной закрепилась репутация девочки со странностями. В середине того года я пришла в школу с коротко остриженными волосами и в одежде, которая висела на мне мешком. После этого я осталась без друзей. Даже когда мы всей семьей приходили обедать к Оуэнсам, Кайден делал вид, что не знаком со мной.
– Ты поступила так, как не сделал бы почти никто.
Кайден отнимает руку от глаза, встает, пошатываясь, распрямляет ноги и оказывается гораздо выше меня. Он из тех парней, по которым девчонки с ума сходят. Я тоже была такой, пока не почувствовала, что от них добра не жди. Каштановые волосы закрывают уши и шею Кайдена, обычно великолепная улыбка превратилась в кровавое месиво, и виден один изумрудный глаз.
– Я не понимаю, почему ты это сделала.
– Ну, я не могла просто пройти мимо. – Нервно скребу лоб: у меня такая привычка, когда кто-нибудь смотрит на меня в упор. – Я бы себе этого никогда не простила.
Из окон дома льется свет, и становится видно, насколько серьезны раны Кайдена: вся рубашка заляпана кровью.
– Ты никому об этом не расскажешь, верно? Он напился… И у него были неприятности. Он сегодня не в себе.
Закусываю губу. Не знаю, верить или нет.
– Может быть, лучше рассказать кому-нибудь… например, маме.
Кайден смотрит на меня так, будто я маленький, ничего не смыслящий ребенок.
– Тут не о чем рассказывать.
Смотрю на его опухшее лицо. Обычно такое красивое, сейчас оно все перекошено.
– Ну ладно, как хочешь.
– Вот именно, – небрежно бросает Кайден, и я поворачиваюсь, чтобы уйти. – Эй, Калли, ты ведь Калли, да? Можешь оказать мне услугу?
– Конечно. – Оглядываюсь. – Какую?
– В ванной на первом этаже есть аптечка, а в холодильнике – пакет со льдом. Можешь принести мне? Не хочу возвращаться в дом, пока не приведу себя в порядок.
Мне не терпится уйти, но в голосе Кайдена слышится мольба, и это пересиливает мое желание смыться.
– Да, хорошо.
Оставляю Кайдена у бассейна и отправляюсь в дом. Там столько народу, что трудно дышать. Прижав локти к бокам и надеясь, что ко мне никто не прикоснется, пробираюсь сквозь толпу.
Маки Оуэнс, мать Кайдена, разговаривает за столом