удивленно думала Алика. – Наши… да что там наши – голливудские звезды после пластической хирургии и то выглядят хуже! Странно только, что они тут так за собой следят, а волосы не красят…»
Ей сразу бросались в глаза сходство Татьяны Сергеевны с мамой и тетей. И Ирина, и Ольга были очень похожи на нее, но в них не было какой-то строгости, серьезности, отличавшей бабушку.
Впрочем, строгость и серьезность моментально улетучились, когда бабушка увидела приехавших, сбежала с крыльца и с улыбкой кинулась обнимать и целовать дочь и внучку. Девочки присоединились к ней, расцеловали и тетю, и двоюродную сестру, которая их едва помнила и при других обстоятельствах ни за что бы не узнала. Алика при этом чувствовала себя как человек, на которого вдруг набросился с выражением своей привязанности большой любвеобильный пес. Она растянула губы в притворной улыбке и неуклюже отвечала на объятия, понимая, что ей искренне радуются, но самой ей радостно не было. С ее точки зрения все происходящее выглядело совершенно убого, если не сказать хуже. Бабушка и особенно сестры были для нее совершенно чужими, их радость – непонятной. «То ли прикидываются, то ли дурочки», – цинично думала Алика. Кроме эфемерных уз родства и одного несчастного лета в далеком детстве, ее с этими людьми ничто не связывало. Алика смотрела на сестер с откровенным презрением – совсем не красавицы, одеты в простенькие халатики и дешевые тапочки, обе без макияжа, брови не выщипаны. Ладно, Наташа – она маленькая еще, но Лена-то чего за собой не следит?
– Аличка, ну дай же наконец посмотреть на тебя! – восклицала бабушка. – Какая большая выросла, совсем взрослая!.. А как одета, батюшки-светы! Это сейчас у вас так в Москве ходят? Я, конечно, по телевизору вижу иногда…
Тут она замолчала, сдержавшись, но укоризненно покачала головой.
– Может, пойдем в дом? Что ж во дворе-то стоять! – предложила тетя Оля.
– Или хотя бы меня пропустите с багажом! – шутливо взмолился дядя Володя, который уже успел вытащить из «уазика» сумки и чемоданы и теперь пытался протиснуться с ними к крыльцу сквозь толпу женщин.
– Идемте, конечно. – Татьяна Сергеевна посторонилась, давая дорогу зятю. – Умойтесь с дороги, а мы с Ольгой и девочками пока на стол соберем.
– А меня к завтраку пригласите? – неожиданно послышался от калитки глубокий сильный баритон.
Алика могла бы поклясться, что голос принадлежит мужчине в самом расцвете сил, но, когда обернулась, то увидела стоящего возле «уазика» высокого и худого человека с прекрасной осанкой, но по возрасту явно ровесника Татьяны Сергеевны, а то и старше. Его голова была совершенно седой, но на подбородке пробивалась рыжеватая щетина. Мужчина приветливо улыбался, улыбались, кажется, даже его глаза.
– Игнатий Андреевич! – ахнула Ирина. – Дядя Игнат!
– Ишь ты, узнала, звезда наша московская, – просиял тот, подошел к крыльцу и сердечно обнял Ирину. Алика заметила, что при ходьбе он сильно хромает. – Только теперь уж не