готовый все-таки вывезти, «если что».
Здесь всё хорошо, потому что это срединный путь. Однако, даже срединный путь куда-то ведет, и рано или поздно обязан закончиться. В последнее время есть у меня предчувствие, что и мой срединный путь вскоре упрётся в финиш.
Меня зовут Виктор, мне тридцать лет. Я, похоже, еще женат. Но юбка, под которой мне хорошо – это мамина юбка. Сразу стало понятно про срединный путь, да?
То, что мне там хорошо – это проблема. Это меня и волнует, и не волнует. Волнует, потому что я толком не знаю, как проблему решать. Не волнует, потому что я все-таки Виктор, сиречь, «победитель». Кстати, живу я всю жизнь в Сиреченске, городе провинциальном, в меру достославном и давшем стране пару-тройку имен, окопавшихся в Википедии.
Но особенно меня воодушевляет собственная честность. Говорят, что самое страшное – это врать себе. Другому человеку иногда можно. Например, можно соврать фашисту – пусть не в том лесу партизанов ищет. А вот себе врать нельзя. Я отношусь к тому нечастому типу людей, которые себе не врут, а если и врут ненароком, то вскоре это замечают, и перестают врать.
Поскольку я себе не вру, то честно знаю, что я маменькин сыночек. Так получилось. Но я преувеличиваю, так себя обзывая. Я не слишком маменькин, я просто чуток уперся… в юбку. Мне здесь хорошо, но тесно. Мне хочется в мир.
Вы знаете, как устроен мир? Сейчас объясню. Допустим, в детстве у вас были папа, мама и бабушка. Добрая мама занимала семьдесят процентов вашего мира, двадцать занимала теплая бабушка и остальной червонец пришелся на в меру требовательного отца. Когда вы подросли, в вашем мире изрядно прибавилось человеков, но процентовочка всегда остается прежней: семьдесят процентов безнадежных добряков, то есть мам, двадцать процентов теплых заботиков, напоминающих родную бабусю, и десятая часть мира состоит из тех, кто к вам более суров, скажем так. Детский слепок мира следует с нами всю дорогу, и мы неосознанно творим жизнь, сверяясь с тем слепком. Кого-то притягиваем, кого-то отталкиваем, полагая при этом, что это делает Бог. Тут все зависит от нашего бэкграунда, кто чего поначитался: кому Бог всё творит, кому карма, кому судьба…
А все дело лишь в маминых пирожках. Горячих, сытных и, самое главное, предложенных вовремя. Кто еще нам такое предложит, когда мы совсем подросли? Мы же неосознанно их ищем всю жизнь, пирожки эти мамины.
Кстати, я не люблю слово «пирожок».
О, пардон, я обязан предупредить. Дальше читать нельзя, если вам меньше восемнадцати. Если формально, по паспорту, вам больше, но вы не можете с самим собой поговорить о чем-угодно, то дальше тоже нельзя: здесь биологическое расходится с формальным. Там потом еще другие «нельзя» будут, но я постараюсь выставлять вовремя бакены и флажки, чтобы вам не пришлось заплывать и блудить. Но если я чего пропущу, и вам ненароком взблуднётся – не обессудьте, флажок был, сами прозевали.
Итак, я не люблю слово «пирожок». Вернее, очень люблю, но смущаюсь. Поскольку я человек робкий, то «не любить» и «смущаться» для меня синонимы. Это