таскала воду из близлежащего колодца на улице, набирая её в единственное, погнутое, с дырочкой на дне, жестяное ведро, которое оказалось в доме. Других резервуаров на почте не нашлось. Набрав воды, женщина торопилась вернуться назад почти бегом, пока вся вода не вытечет через дырявое дно ведра.
Все удобства почты находились на улице и представляли собой: покосившийся дровник с крышей под рубероидом и деревянный туалет с выгребной ямой в форме будки для часового, также накрытый куском растрескавшегося рубероида.
Провозилась женщина дотемна. А вечером, кое-как помывшись всё в том же тазу, попила пустого кипятка с колотым сахаром и сушками (чай в местной лавке также оказался дефицитом) и залегла в постель.
***
На следующее утро, когда Эвелина обслуживала первого своего посетителя, которому нужно было отправить в Курск заказное письмо, у домика почты затормозил армейский брезентовый газик, из которого вышел капитан, начальник колонии, и направился к почте. Следом за ним шёл водитель с картонным ящиком в руках.
Войдя в дом, Юрий Петрович (так звали начальника колонии) приветливо поздоровался с Копейкиной и, остановившись посреди отмытого помещения, по-хозяйски огляделся по сторонам.
– Ах, какой порядок вы успели здесь навести! – с неприкрытым восхищением повернулся он к женщине и улыбнулся ей приятной открытой улыбкой.
Странное волнение вдруг охватило Эвелину, и она вся зарделась, будто девочка и вчерашняя школьница. Сердце учащённо забилось в груди. Не выдержав взгляда мужчины, она опустила глаза.
– Артём, давай сюда наши гостинцы! – приказал капитан своему водителю, молодому парню в летней тенниске на молнии и кепке.
Парень подошёл к Копейкиной и поставил перед ней на прилавок картонный ящик.
– Здесь трудно купить продукты, которые завозят лишь один раз в неделю, поэтому мы решили вас немного подкормить! – вновь улыбнулся Юрий Петрович, и в его глазах мелькнула лукавая искорка.
Эвелина заглянула в ящик и обмерла. В нём лежали: банки тушёнки, сгущёнка, крупы, сливочное масло и много чего ещё. Даже плитка чёрного шоколада!
– Зачем вы это… – пролепетала вконец растерявшаяся женщина. – Ведь тут же, наверное, служебный паёк?.. Много как!.. Лучше отдать семье…
– Берите, не стесняйтесь. А семьи у меня нет, – просто сказал капитан и с такой грустью поглядел на Эвелину, что женщине показалось, будто сердце её сейчас разорвётся от жалости.
– Ну ладно, мы, пожалуй, поедем, не будем вам мешать работать! – взглянул начальник колонии на молча стоявшего в стороне посетителя.
В следующий момент мужчины уже шли на выход, а Копейкина смотрела им вслед, не в силах произнести ни слова.
Потом, уже оставшись одна, она всё укоряла себя за то, что даже не поблагодарила великодушного мужчину за проявленные к ней, в общем-то, постороннему человеку, внимание и заботу.
Как