Виршалаим. Юлия Мамочева

Иисуса хлыстали, Отец молчал:

      Молчал – да всем миром во всяком сыновнем волосе

      Так, что казалось хохочущим палачам,

      Будто бичами свистеть и не страшно вовсе.

      Эх, насосалась крови песчаная стынь!..

      Эх, распахнули Сына над нею израненным!..

      И несчислимой жутью взошли кресты

      Вместо звёзд в безмолвном небе Израилевом,

      И, взойдя, в нём горели две тысячи лет —

      Так что глядеть было вязко меж рёбер и липко —

      Словно на мёртвую птицу, растоптанный хлеб

      Или на поруганье святого лика.

      А потом случилась осенняя ночь.

      В ней – электричка; она – в Ленинградской области.

      В тамбуре – парень: бутылка, хохот и нож;

      Женщина: вопль во всяком дрожащий волосе.

      В тамбур – третий, который: «Ну что ж ты затеял!

      Слушай, оставь её! Слушай, давай по-мужски?»

      Зелень стекла – о темя, и сразу – темень;

      Сразу – молчанье: молчанье, в каком – ни зги.