Вадим Пугач

На дружеской ноге (сборник)


Скачать книгу

когда-то закатить обед:

      Багряна ль ветчина, желток во щах ли,

      Пирог ли, сыр ли – здесь такого нет,

      Икра прогоркла, раки поисчахли,

      А что до щук, мерцающих пестро,

      Они в конце концов таким запахли,

      Что хоть копти, хоть подавай в бистро.

      Вот некто Г.; ему в вину вменяем

      Без всякой меры борзое перо.

      Не дядями Митяем и Миняем

      Он осквернил своих созданий дух,

      Не тем, что умер, тощ и невменяем,

      А тем, как Собакевич и Петух

      Уписывали на его страницах:

      На третий круг хватило этих двух.

      Таких осатанело свинолицых

      Не так уж много в книгах, да и те

      В провинции все больше, не в столицах

      Проводят время в праздной маете.

      Но и в столицах место есть герою,

      В чьем не весьма обширном животе

      Сыр лимбургский встречаются порою,

      Французский трюфель – роскошь юных лет,

      И ананас, и главное, не скрою,

      Все это покрывает жир котлет».

      «Какая мерзость, – я вскричал в испуге,—

      Зачем мы брали в третий круг билет?»

      И тут таким запахло в этом круге,

      Что если б кто кинжал иль саблю дал,

      Я сразу б закололся без натуги, —

      И с той поры диету соблюдал.

      В лесу родилась елочка

      Еще терцины

      В лесу родилась елочка. Однажды

      Я тоже очутился в том лесу.

      Хотелось пить. Я умирал. От жажды

      Чесался даже прыщик на носу.

      Но за спиною звякнули бутыли,

      И тут я вспомнил, что с собой несу.

      О странное мое пристрастье, ты ли

      Меня уводишь в области хвои?

      Севрюгин[2] ли, в ком чувства не остыли,

      Маршруты демонстрирует свои?

      Себе я задал множество вопросов —

      И вот они, таи их, не таи.

      В краю карелов и великороссов

      Что сваливает Валю[3] на траву,

      Когда поэт, художник и философ

      Склоняет умудренную главу,

      И нет, не спит Бобрец над бобрецами,

      Но бредит анекдотом наяву?

      Меж «Старкою» и честными сердцами

      Не рвется чудодейственный союз,

      Союз борьбы за право быть борцами

      С зеленым змием, сладостным на вкус.

      А что овладевает вдруг Володей[4],

      Когда поэт, употребивший мусс,

      Рванет от мамки прямо в тьму мелодий?

      И в этой тьме, наткнувшись на палат-

      Ку, рвет ее, а сам смеется вроде,

      Совсем не ощущая неполад-

      Ку в организме. Рвутся рифмы, ткани,

      И ночь вокруг горька, как шоколад.

      Люблю ли я веселое мельканье

      Летучей мыши, полноту Луны,

      Как бы лимонной долькою в стакане

      Торчащей на соломинке сосны?

      От «Старки» или хвойного настила

      Мы видим удивительные сны?

      И тут меня струею прохватило

      Лирической. И оного числа

      Объединил