* * – Стреляй первым, или ты или он, третьего не дано! — назидательно повторяет товарищ военком. Утром по местному радио передают последние сводки по убитым и раненым в федеральных войсках за истекшие сутки. Они откровенно блефуют, и я чётко знаю, что число пострадавших сильно занижено. Только в сто первом полку потерь было в два раза больше! Здесь только непролазная грязь, кровь и смерть, кровь и смерть. – Я вас туда не посылал! — кричит товарищ военком, брызгая на меня «ядовитой» слюной. И мы были здесь, в Чечне, в Грозном, в Ханкале, Хасавюрте, Гудермесе, Урус-Мартане, Первомайском, безнадёжно потерянные, никому не нужные, нелюбимые дети своей страны. В голове постоянно крутится один и тот же риторический вопрос: «А кем будем мы, когда вернёмся домой?» У нас просто-напросто не хватило денег, чтобы откупиться от этой бесполезной, навязанной нам грязной политической войны, только и всего! Да, у нас богатое кровавое прошлое, сомнительное настоящее и будущее, которого просто нет! Наши стреляют! Боже, ну какие идиоты, по своим же стреляют, сволочи! Выпили для храбрости и давай «жарить» боевыми снарядами наши тощие, и без того рваные зады. Да я и сам молодец! Во мне самом поёт пол-литра «Пшеничной». Ну как тут оставаться трезвым, когда того и гляди тебя убьют либо чечены, либо свои?! Ну как тут не пить горькую, когда вокруг смерть, разруха, хаос! Собака седая вся, словно в строительной пыли, подбежала и тянет за рукав: «Пошли, пошли!» Я неохотно потянулся следом за ней, пригнувшись от свистящих снарядов, пролетающих над моей головой. В метрах трёхстах вижу разрушенный дом. Он сложился, будто карточный, после вчерашней ночной бомбежки. Собака начала беспокойно лаять и нетерпеливо, нервно прыгать вокруг меня, указывая на «место». Я подошёл ближе к бесформенным тлеющим развалинам и стал внимательно прислушиваться к «пещерным» звукам этого каменного хаоса. В глубине никто не кричал и не плакал. «Странный сон со среды на четверг или с субботы на
