Равным образом и приходским священникам, у которых случались ночные истечения, обычно не позволялось прикасаться к Святым Дарам. Но если в приходе не было другого священника, который мог бы совершить необходимые литургические обряды, то осквернившемуся разрешалось отправление службы – после омовения. Баня использовалась и для очищения женщин после родов. В обычных обстоятельствах родильнице полагалось ждать сорок дней, прежде чем ей снова разрешалось участвовать в церковных обрядах. Единственное исключение допускалось, если она была при смерти, но в этом случае перед причастием и соборованием она должна была вымыться в бане[56]. В большинстве источников того периода подчеркивается роль бани как средства обретения духовного здоровья, что явно указывало на то, что с ним тесно связано здоровье телесное. Когда свирепствовала “моровая язва”, “блаженная” женщина Юлиания Осорьина бесстрашно посещала больных и, как рассказано в ее житии, своими руками мыла их в бане и исцеляла их[57].
В различных источниках отмечалась важность бани в разных пластах русского общества – от крестьян до знати, от деревень до городов. Даже узникам полагалось посещать баню[58]. Православная церковь примирилась с проверенной временем ролью бани и вобрала связанные с ней обряды в свое учение. Обширный корпус церковных текстов о мытье упростил этот процесс – даже после того как бани впали в немилость во многих других землях христианского мира. Вполне возможно, что первые упоминания о банях в “Повести временных лет” были включены в летопись в качестве своего рода “этнографического анекдота”, чтобы обозначить культурное отличие новгородских язычников от обитателей днепровских берегов на месте будущего Киева, сподобившихся апостольского благословения, – однако к Московскому периоду, на полтысячелетия позже, баня уже полностью встроилась и в повседневные обычаи и верования народа, и в официальную церковную доктрину. Баня успешно пережила обращение Руси в христианство.
Западные европейцы относились к баням и мытью совершенно иначе. Если в Московском княжестве бани сохранились и даже пережили расцвет, то в других частях Европы они вымерли. Потому-то европейским путешественникам местные бани казались такой диковинкой – и знаменовали в их глазах культурную странность Руси в целом. Но по этой же причине баня воспринималась как нечто особенное, как обычай, восходящий к древнейшим пластам русской истории и, следовательно, сплачивающий разных представителей общины в единый народ благодаря общей традиции. Уже один факт, что русские продолжали ходить в баню в пору существования Московского княжества, разительно отличало их от западноевропейских современников. В XVI веке католическая церковь повелела закрыть все бани. К XVII столетию почти во всей Западной Европе врачи придерживались мнения, что мытье водой опасно для здоровья. Проникая сквозь кожу, вода будто бы легко нарушает хрупкое равновесие гуморов, тем самым нанося большой ущерб