Молниеносно, за долю секунды. Так не сумел бы ни один человек; и мгновенно сменилась на серебристую форму одежда – Браун осознал, что в заднице, слишком поздно. Уже не смог бы остановить удар, да и не требовалось – его кулак наткнулся на невидимое поле, которое шибануло разрядом так, что Дага отнесло к стене невидимым взрывом. Сколько дней прошло, а до сих пор болела спина. Он даже не коснулся Комиссионера, даже не врезал ему…
И был сослан на Войну.
Если бы он мог – сейчас, теперь, – то свернул бы этому уроду шею. За несправедливость, за то, что тот сразу не явился к Хуссу в форме. Разве стал бы человек в здравом уме нападать на представителя Комиссии? Конечно нет!
Даг мечтал ему врезать.
(Saint Chaos – Better Days)
Он хотел заснуть, понимал, что после напряжения Войны нужно отдохнуть, впервые нормально выспаться, но отключиться не мог.
В голове крутилась Алина.
Они познакомились в магазине «Серафим» на Престон-драйв. Уникальном месте, где торговали символикой: печатками, майками, поясами, кулонами, украшенными истинно мужским декором. Все вещи были дорогими, качественными, что называлось «брендовыми», и Браун, уже долгое время желающий купить себе кольцо, наконец, выкроил время на поход туда в выходной.
Вошел, склонился над витриной, изучая товар, когда позади звякнул дверной колокольчик, и рядом с ним, превратив цветочным ароматом обычный воздух в свежий, остановилась невысокая брюнетка. Назвала продавца Грейсоном, спросила, есть ли время посмотреть ее новые дизайны…
Оказывается, она разрабатывала «стили» украшений, создавала ту самую символику, с украшением которой Браун желал приобрести платиновую печатку.
Когда их взгляды встретились, она смутилась; Браун был выше ее на полторы головы и шире раза в два. Однако глаз не отвела, залюбовалась им – он непонятным ему самому образом почувствовал это. А Дагом редко любовались. Опасались часто, избегали еще чаще, не желали иметь дело с тем, чей взгляд столь серьезен и тяжел. А она смотрела, приоткрыв рот. Смутилась, правда, своей бестактности быстро, потупилась, а он продолжал ее рассматривать. Черные волосы волнами, длинные, красивые. Глаза карие, удивительные, очень аккуратный нос, розовые губы, четкие скулы. И неважно, что «в пуп дышит» – его потянуло к ней сразу. И спустя пару корявых фраз о том, что он как раз выбирает кольцо с ее дизайном, Браун пригласил незнакомку на кофе.
Он держался три свидания, три честных свидания, прежде чем уложил ее в постель. Уже тогда знал, что это не на уик-энд, что их отношения продлятся столько, сколько отмерит «бог счастья», и что он будет изо всех сил этому богу помогать.
Ее речь никогда его не напрягала – легкая, похожая на щебетание волшебной птички, – наоборот, расслабляла. И неважно, какая тема. Он был тяжелым, она легкой, мягкой, податливой. И очень быстро стала его персональным пушистым кусочком этого непростого мира, теплым котенком, которого он любил гладить. Не боялась ни его молчаливости, ни внушительного роста, ни слишком серьезных