да.
– И что тут такого? – пожал он плечами. – Мы – люди взрослые.
Однако если на моего приятеля услышанное не произвело впечатления, то я, наоборот, был ошеломлён. Во-первых, в моём представлении Светка совсем не походила на проститутку: маленькая, худенькая, почти ребёнок… Ну, совсем не сексуальная! Вот если бы Зойка оказалась проституткой – я бы не удивился. На такую – никаких денег не пожалеешь… А наша подружка тем временем поведала свою историю:
– Я же из детского дома. Никого у меня нет. И не надо! Зато ни перед кем не отчитываюсь. Что хочу – то и делаю. В Киеве выучилась на парикмахера, стала работать. Жилья нет. Так, комната в общаге. По сравнению с той моей киевской конурой эта хата – дворец. Тут, по крайней мере, я одна. Могу голая ходить, могу мыться – сколько хочу… Кайф! Когда Зойка замуж за Петера выходила – я ей завидовала безумно! Везёт же, думаю, сейчас в Германию уедет, а я… Что я – так и буду в «совке» прозябать? А потом меня как будто торкнуло – я тоже в Германию уеду! Написала Зойке. Петер мне приглашение прислал. Оформила гостевую визу – и рванула сюда. Денег немного скопила на первое время. А здесь… Спасибо, ребята помогли: Петер помог вот эту хату снять, Зойка стриглась у меня, хоть и подруга, а платила. Петер и других своих знакомых подогнал. Да только я сразу поняла – стрижками на пиво не заработаешь. А как-то раз сидела я в баре по тихой грусти, подсел ко мне парень, разговорились, то да сё… В общем, он стал моим сутенёром, а я – тем, кто я сейчас… И всё было офигенно, но… Короче, посадили его…
Светка стала сосредоточенно чиркать зажигалкой, задумчиво закурила.
– А нашему брату, вернее, нашей сестре, без сутенёра никак. Так я с рук на руки перешла к его напарнику. И моя развесёлая жизнь закончилась.
– А что не устраивает? – спросил Тарас.
– Да всё… Ну, во-первых, он мне зарплату урезал. Во-вторых, грубо со мной обращается. Как будто я не человек. Сам-то он местный… А я как будто негра какая… Ненавижу этот их арийский снобизм! А ещё… Джо так не делал… Джо – это тот сутенёр, который хороший. А этот, Ульрих, расплачивается мною.
Я подавленно молчал. Передо мной сейчас приоткрывалась изнанка совсем другой жизни. Тарас реагировал спокойно и даже равнодушно, хотя в какой-то момент мне показалось, что равнодушие его – наигранное. Лицо его выражало скуку, а в глазах появилось что-то хищное.
– Так чего ты от нас-то хочешь?
– Зойка сказала, что вы во Французском легионе служили.
– Ну, было дело.
– Значит, не слабаки. А разряды спортивные у вас есть?
– У меня – по лёгкой атлетике, – сказал я.
– У меня по боксу, – добавил Тарас.
– Это хорошо! – Светка воодушевилась. – Я тут подумала… А чем чёрт не шутит? Пошлю-ка я этого Ульриха на три весёлых русских буквы, и лучше буду с вами работать. А? Вы как?
– Я, конечно, сутенёром не работал, – усмехнулся Тарас, – но магазины «крышевал». Ты только Зойке не говори. Не надо, чтобы она обо мне лишнее знала.
– Ну разумеется! Всё, о чём говорим, здесь и умрёт. Про меня она тоже ничего не знает. Думает, что я до сих пор парикмахером работаю… Так что, по рукам?
– Погоди,