перед тумбочкой. Если бы только у неё были её собственные кроссовки, как у да Винчи, например. Но нет же. Даже находясь где-то далеко, Артур смешивал её с дерьмом.
– С-с-с… – Кристи отдёрнула руку, порезавшись обо что-то внутри одного из ящиков. Острое металлическое дно было деформировано, и ладонь, обшарившая ящик, напоролась на его острый край.
– Ты в порядке? – спросил Эйнштейн, подходя к ней.
– Супер, – процедила Кристи. Порез был неглубокий – хоть здесь повезло. А то можно было бы и кровью истечь. Или подхватить заражение.
– Осторожнее, – сказал Эйнштейн, словно это и так было непонятно. – Я покопаюсь в мусоре, раз уж все заняты, – издал он смешок.
Кристи, прижавшая к губам ладонь и отсасывавшая из пореза кровь, что-то промычала в ответ, да Винчи и Кюри, занятые обследованием матрасов, не отреагировали.
Насчёт мусора Эйнштейн преувеличил: мешки по большей части были пустые, либо набитые тем же поролоном, пенопластом и какими-то опилками, словно после ремонта.
– Здесь ничего нет, – заявила Кристи, закончив осмотр тумбочки. – А вот там… – она увидела дверь, почти сливавшуюся со стеной, которую они не заметили раньше из-за прислонённых к двери досок. – Пойду посмотрю.
– Ага, – сказал да Винчи. Они с Кюри перетряхнули уже добрых две трети матрасов, но пока не в одном не нашли не тайников, ни прорезей, не каких-то подозрительных выпуклостей.
– Я с тобой, – подхватился Эйнштейн. – В мешках тоже ничего интересного. А дверь я и не заметил…
Он с лицом истинного джентльмена убрал от двери доски. Кристи потянула за ручку – открылось на удивление легко, – и они увидели маленькое помещение, в котором едва помещалась одна койка, старый радиатор и ржавый шкафчик с разбитым стеклом. Почти весь пол был залит какой-то тёмной жидкостью, под койкой валялись грязные скомканные салфетки. Пахло отвратно.
– Да уж, – сказал Эйнштейн.
Кристи шагнула к шкафчику, за которым стояли какие-то склянки, и осторожно открыла дверцы. У стенки лежала старая кожаная коричневая аптечка с ремешком и красным крестом в когда-то белом, а теперь пожелтевшем круге. Кристи потянула к ней руки, ощутив, как внутри вспыхнула надежда.
– Ого, там вполне может быть игровой предмет, – оживился Эйнштейн, заглядывая ей через плечо.
Нахрен игровой предмет. Пластырь, господи. Пусть там будет пластырь. Он должен там быть. Пожалуйста. Это всё, что мне нужно.
Кристи отцепила застёжку на кнопке и открыла аптечку. Несколько блистеров раскрошившихся и явно просроченных таблеток, пожелтевший бинт, пара шприцов в бумажных упаковках – и три пластыря.
– Да!
Она схватила пластыри, но Эйнштейн придержал её руку:
– Погоди, ты хочешь воспользоваться этим старьём? Оно тут не один десяток лет, наверное, лежало.
– И что? Это же просто пластырь. Он может храниться сколько угодно, – Кристи уселась на койку, сняла резиновые сапоги и занялась пластырями. На каждую ногу – и на порез ладони.