.

во мне пробудилась дремавшая все эти годы «маргарита». До сей поры я действовала ерголинскими методами, а теперь пытаюсь изобразить из себя танк «а ля Сполох».

      Самое смешное, что фокус удается.

      – Помолчи, Василий, – говорит Тунгус. В голосе его сквозит любопытство пополам с иронией. – Я знаю русский и с малых лет вижу русские сны. Пускай девочка задает свои вопросы. Разве я хотя бы в чем-то нечист перед законом?

      – Отлично, – киваю я и врубаю видеокордер. – Итак, что вы можете сообщить по существу дела?

      – Ничего.

      – Что вы знаете о человеке, подозреваемом в убийстве трассера Гафиева?

      – Ничего.

      – Как он попал в подсобные помещения вашего ресторана?

      – Не знаю.

      – С кем он там беседовал?

      – Не знаю.

      – Все ли из числа лиц, присутствовавших в ресторане в момент инцидента, находятся здесь в данный момент?

      – Не знаю.

      – Вам известны в русском языке иные формы ответов, кроме отрицательных?

      Тунгус сжевывает сморщенными губами рвущееся наружу очередное «не знаю» и саркастически щурится:

      – Вне всякого сомнения.

      – Почему же вы столь упорно нарываетесь на обвинение в лжесвидетельстве?