ведь он ожидал, что она допустит какую-нибудь оплошность и ему придется спасать положение. Но все же в глубине души герцог был уверен в этой необычной девушке. Больше всего Моник боялась, что ее выдаст Ален, но тот не сделал этого. Девушке даже показалось, что ему немного скучно и он хочет поскорей покинуть театр и удалиться по каким-то своим, быть может, даже любовным делам. Когда Ален наконец исчез, у Моник стало спокойней на душе. Мишель в свою очередь решил не испытывать судьбу и также поспешил удалиться вместе со своей спутницей.
Всю дорогу домой девушка делилась с ним впечатлениями, не в силах более сдерживаться.
– О, это было невероятно, восхитительно! Я еще никогда не видела и не слышала ничего подобного. Какие декорации! Сколько труда и искусства! А костюмы, Мишель, костюмы, они прелестны, созданы со вкусом и шиком. Какая зрелищная постановка… Но голоса, голоса поразили меня больше всего! Слушая партии, я замирала, мне казалось, будто я в сказке, нет, скорее в каком-то чудесном сне. Мне понравились все актеры, они как на подбор очень талантливы и профессиональны. Я бы очень хотела еще раз побывать в опере…
Моник не могла остановиться, ей нужно было выплеснуть переполнявшие ее эмоции. Как бы хорошо она ни справлялась с собой на публике, теперь ей было уже не под силу скрывать за маской холодной сдержанности чувства, кипевшие в ее горячей молодой груди. Мишель снисходительно улыбался одними лишь глазами; он наблюдал за этой самобытной девушкой с каким-то доселе неизвестным ему восхищением. Буйная волна ее эмоций не раздражала, не пугала, не отталкивала его, напротив, он любовался Моник. Любовался и восхищался тем, как тонко ее душа воспринимает искусство, как искренне эта девушка делится с ним своими глубокими, сильными переживаниями. Как редко доводилось герцогу встречаться с такой искренностью, такой силой духа, характера, с чистотой и естественностью. Его прежние пассии походили друг на друга поведением и проявлением чувств, как в обществе, так и наедине. Мишелю казалось, что эти женщины постоянно носили маску, словно у них вовсе не было сердца и души, способных искренне чувствовать и страстно любить. Герцог вдруг отчетливо осознал, что получает огромное удовольствие, любуясь переполненной эмоциями Моник, и его сердце забилось быстрее; он почувствовал себя счастливым, чего не случалось с самого начала войны.
– О, я, наверное, утомила тебя своей болтовней? – осеклась девушка, не поняв перемены, отразившейся на его лице.
– Нет, напротив. Мне очень приятно, что этот вечер принес тебе столько впечатлений, что ты так глубоко прониклась оперой, тем более что я и сам очень ее люблю.
Моник застенчиво опустила глаза – ей было немного неловко за свое поведение. Но смущение продлилось лишь несколько секунд, а затем она подняла свой чарующий взгляд и, кокетливо взмахнув веером черных бархатных ресниц, спросила:
– Мы поедем в оперу еще раз?
Мишель искренне улыбнулся и легким кивком подтвердил свое согласие.
Этот