ли бы он не покидал внутреннего замка, закрылся в одной из башен и согревал старые кости, сидя у пламени, но каждый день, выходя из каюты, он выбирал свежий морской ветер, отвергая тепло четырех стен, пропитанных запахом рыбы и пота.
Поднеся трубку ко рту, он втянул в себя немного услащенного дыма, после чего, закрыв глаза, выпустил его через нос. Этот табак с примесью неких трав, купленный им в порту королевства Нимарин несколько месяцев тому назад, не переставал удивлять его своим привкусом, но что более всего нравилось Адэру в нем – это сладкое послевкусие. Изредка он возвращался к той едкой дряни, что курят все моряки вокруг, чтобы почувствовать себя прежним, вновь молодым, когда стремление казаться грубым и дерзким брало верх над здравым разумом. В те годы он никогда не прикоснулся бы к чужестранному табаку и ни за что не надел бы поверх дырявой морской рубахи что-то еще, пускай бы ветер пронизывал своим холодом тело насквозь, а каменные башни обрастали льдом до самых своих зубчатых крыш. Тогда сердце его пылало, купаясь в горячих мечтах о новых землях, но годы идут на закат, и все меняется. Теперь морское дело в цепких руках Дорома, одиннадцатой правящей длани владыки Кримела, а значит, и самый могущественный корабль-крепость подчиняется лишь ему.
Поддавшись вперед, Адэр распрямил плечи, разминая затекшую спину, после чего, подтянув накидку повыше, вновь уперся лопатками в холодную доску. Позади гальюнная фигура в виде прекрасной девушки тянулась распростертыми руками к волнам, что разрезал собой острый нос корабля. Ей же доставались лишь брызги, что омывали ее оголенное тело, меж ребер которого виднелись острые клинки, направленные на тех, кто вознамерится напасть на плавучую крепость. Именно так мастер по дереву, что уже давно покинул мир живых, представлял себе Номину, воинственную богиню, что, слившись с Ланисерой в единый поток силы и света, спасла некогда человеческий род от тьмы, ужасных тварей и последующего многовекового рабства в объятиях зла.
Затянувшись, Адэр выпустил поток дыма, который тут же закрутило и развеяло ветром. Никто и никогда не видел, как выглядела Номина, лишь братья и сестры знали ее облик, поэтому, как и Ланисеру, во всех существующих королевствах каждый изображал по-своему, но та, что ведет их изо дня в день вперед, всегда нравилась Адэру больше всего. Он чувствовал ее позади, и она грела ему мысли, как давнишняя любовница, которая всю его молодость была рядом, но ее прелести всегда приходилось делить с другими моряками. Десятки лет тому назад он, словно стремясь быть ближе к ней, ближе к морю и новым землям, выбирался и подолгу сидел на самом конце гальюна, ловя лицом соленые брызги неизведанных вод.
Теперь чувствовать ее позади ему нравилось больше, всматриваясь в расходящиеся волны от кормы, окидывая взглядом серый замок, размещенный на огромнейшей палубе, и те воды, что они, беспрерывно идя на полном ходу, оставляли позади себя. Смотрел, словно погружаясь в те годы, что он уже прожил, что остались за плечами. Выпустив еще несколько клубов дыма, Адэр посмаковал его послевкусие, после чего в очередной раз поправил накидку, завернувшись в нее посильнее. Утро выдалось морозное, но почти безветренное, иначе туго бы пришлось стражникам, несущим караул на вершинах башен. Чувствовалась его прохлада и по табаку, что тянулся медленно и постоянно просил огня, то и дело норовя потухнуть.
Несколько дюжих парней в доспехах и темно-синих накидках, что подчеркивали их покорность владыке Кримелу, выкатили из трюма на палубу крепко сколоченную, дубовую бочку с маслом. Оно предназначалось для ламп, что были установлены на высоких штырях вдоль обоих бортов корабля. Несколько висело на носу, несколько на корме по ту сторону каменной крепости, и неисчислимое множество закреплено на канатах, что свисали от башен к бортам. Быстро перебирая руками, парни тем самым не столько проявляли свое желание работать, сколько стремились поскорее с этим покончить, чтобы вновь вернуться к пламени, разожженному в крепости. Их стальные нагрудники и кольчуги накалялись холодом, и накидки, бьющие по плечам, ничего не могли с этим поделать. Смотря, как оба они, еще не докатив бочку даже до середины палубы, начинают постукивать зубами, Адэр нахмурился, и очередная затяжка вышла слишком сильной даже для него. Рывками дым стал покидать его легкие через рот и нос, сразу же, как только он закашлялся.
– Поглотит тебя мрак, Дорома! – просипел он, закрывая рот тыльной стороной руки и вновь кутаясь в свою накидку.
С тех пор как одиннадцатая правящая длань взяла власть над кораблем-крепостью, многое изменилось. Здесь появилось множество стражников и воинов, не смыслящих ничего в морском деле. Но стерпеть их еще можно было, особенно в холодное время или момент шторма, ведь, закрывшись в крепости, они не показывали оттуда носа. Однако, когда липкие пальцы сухопутного лорденка стали касаться устройства корабля, это стало многим поперек горла, будто рыбная кость или тот дым, что мгновением ранее, наконец, выкашлял из себя Адэр.
Дернув себя за бороду, он сплюнул в сторону, мельком подумав о том, что уже более десяти лет драить палубу не входит в его обязанности, а значит, и волноваться за это не стоит, однако внутри нечто все же неприятно зашевелилось в этот момент. Сейчас он больше думал и злился из-за подвесных ламп, которые появились