этого не позволил. Двое друзей этого умственно отсталого встали между ним и мной, а он всё орал: – Я тебя научу брехать, пёс ты бездомный. Это стало последней каплей, хотя и оскорбление было не особо тяжким, но с огромной точностью отражало моё положение, дома у меня действительно не было.
– Пёс бездомный, да ты посмотри на себя, – крикнул я и растолкал его друзей в разные стороны. – Щенок, мамкино молоко на губах не обсохло – тут я оказался лицом к лицу с этим идиотом, он начал что-то произносить и явно собирался ударить, но я превосходил его в скорости. Сейчас я с наслаждением представил кровь, кровь бегущую водопадами, между пальцами возник мерзко пурпурный шар, совершенно не осязаемый, я быстро вложил его прямо в грудь обидчика, он зашатался, застыл в той позе, в которой стоял, и пред своим падением успел только сказать
– Ты…Ты убил меня, – Да, я действительно убил его, но тогда не испытал никаких чувств, кроме ярости, и она ещё не угасла во мне после того, как пьянчуга рухнул на землю. Один из его друзей ринулся к нему, потом посмотрел на своего товарища и проконстатировал:
– Мёртв – второй его друг дёрнулся, попытался схватить кинжал на поясе, но его постигла та же участь, разобравшись со вторым, я переключился на третьего, который уже поднял руки и крикнул: – Сдаюсь, волшебник, давай просто разойдёмся… – Не успел он договорить, как очередное убивающее заклятье пронзило его грудь. Повезло, что мы были не на главной улице, а на одном из ответвлений, так что людей было мало и у меня оставалось время уехать из поселения, пока кто-нибудь не доложит волченогим, что преследовали тех, кто стоял вне закона, а отныне я находился именно там.
После смерти троих друзей я зачем-то сорвал с пьяницы чёрную, дорогую мантию и надел её на себя, под мантией обнаружился кошелёк и этот загадочный предмет, кошельки я срезал у всех троих, эти странные штуковины тоже на всякий случай забрал, подумал, что это фляга для воды, ещё был кинжал, его я тоже взял. Потом я поднялся, посмотрел на дорогу и увидел старушку, она стояла шагах в тридцати и смотрела на меня. Я прямо в глазах у неё прочёл:
– Ты убийца – потом я резко повернулся и рванул к своему коню.
– Гони Альф, гони! – Альф немного приподнялся на дыбы, а потом рванул вперёд, как ошалелый. – Вперёд, быстрей, ещё, давай поднажми! – Кричал я, теперь на мне лежало три смерти, и боязнь быть пойманным.
– Не могу, куда уж быстрей, мне тяжело и так! – проржал мой конь, но всё-таки немного прибавил в скорости.
– Когда отъедем от людей тогда отдохнём, и может еду, найдём, а сейчас прошу, быстрее. – Альф больше не ответил, просто бежал, унося меня всё дальше и дальше. Мне хотелось плакать, нет, не плакать, кричать, рыдая, но я подавил слёзы. Съел их внутри себя. Я уже не знал от кого бегу, хотел сбежать, словно от всего мира, от этого гадкого несправедливого мира и от себя тоже, от себя самого, от этого убийцы, который на удар ответил магией, ответил тем, чему они не могли противостоять. Волченогие, конечно не успели поймать меня, но та старуха