сторону. Как же вытянулось от страха его лицо при виде приближающейся смерти в моем обличье! Шпагу-то он перед собой успел выставить, да только толку от этого не было никакого – не оклемался чернец от предыдущего нокдауна и к новой схватке готов не был. В следующее мгновение его клинок взмыл в воздух, а мой вошел в его тело, после чего я сбил его с ног плечом и отбежал примерно на то место, с которого начал этот бой.
Что там с Игнатом? Кажется, он немного в другой позе лежит, да и дышит вроде. Жив! Только бы геройствовать не решил, с этих головорезов станется – прикончат, если заподозрят, что очухался. С другой стороны – должны понимать, что сейчас только он меня здесь держит. Не честь дворянская, не жажда мести, а именно он! Пусть меня засмеют и тысячу раз обругают господа прагматики, но раненого Игната я на милость врагов не оставлю. Да, выход на улицу у меня за спиной, в каких-то десяти метрах, и вряд ли эти убийцы в рясах смогут догнать меня в городе. Да, я сам мог бы добежать до дома Григорянских и получить помощь, но в это самое время кто-то из врагов может тихонько прикончить моего беспомощного товарища. Так что – нет, не побегу, иначе до конца жизни себе не прощу этого малодушия.
Опустив шпагу к земле, я стоял и ждал неторопливо приближающихся чернецов. Сколько времени прошло с начала стычки? Неужели Лунгин еще не добрался до усадьбы Григорянских? Что так долго? Или мне только кажется, что минула целая вечность с момента ухода Архипа? Эх, помощь бы мне сейчас не помешала! Одно дело – тренироваться в фехтовании, и совсем другое – серьезный уличный бой со смертельным исходом. Подустал я, дышу, словно загнанная лошадь, сердце тарабанит в груди, пот по телу льется, а в венах бушует адреналин. И правая рука наливается тяжестью, что совсем уж нехорошо, потому как прилично фехтовать левой я так и не научился.
Вот и мои «заклятые друзья» из инквизиции подтянулись к месту новой баталии. Им тоже нелегко пришлось: дышат тяжело, отфыркиваются, один кровь с лица утирает, другой левой рукой зажимает рану на плече. Но все-таки их двое. Да еще вон у Степана в руке появился кинжал-дага с раскрытой ловушкой. Если память мне не изменяет, в нашем мире такая дага с двумя боковыми клинками, расходящимися в стороны от основного, называлась немецкой. Этакий трезубец получается в раскрытом виде, которым можно парировать удары и задерживать на мгновение вражеский клинок для проведения своей атаки. Говорят, что и сломать чужую шпагу можно, но это как-то сомнительно, крепление боковых клинков выглядит достаточно хлипко.
Степан провел несколько напористых атак, в которых его единственный оставшийся в строю товарищ пытался играть вторым номером. Результатом этого наступления стал мой отход на несколько метров, неприятное рассечение на правом предплечье от человека со шрамом на лице и легкий укол, пропущенный мною от второго монаха в левое бедро.
Через минуту дело усугубилось порезом на правом боку – это уже Степан постарался. Зато я достал безымянного монаха рубящим ударом по запястью, отчего бедолага