Сердце на Брайле. Паскаль Рютер

шпаклевал их дни напролет, но поскольку стоял совсем близко к стене, то не видел, что напортачил, и приходилось накладывать новый слой.

      Это был мой первый табель успеваемости, которого я не сильно боялся. Я взял в руки калькулятор, чтобы посчитать общую среднюю оценку и хорошенько убедиться в своих успехах. Папа тихо хихикнул.

      – Что такое? Тебе смешно?

      – Братья Калашниковы… надо же! Тебе не стыдно?

      Папа скрутил лист в трубочку и попытался стукнуть меня по голове, но я увернулся.

      – Ка-ра-ма-зо-вы! А не Калашниковы!

      Он так долго смеялся, что в его глазах заблестели слезы.

      – А Флобер пишет для «Нувель обсерватёр»! А почему не ведет новости по телевизору?

      – Мне дядя Зак говорил, что он работал в этом журнале[25].

      От этой новости папа повесил нос. Мне тоже стало грустно, когда я вспомнил о дяде Заке.

      Наконец папа подвел итог:

      – Знаешь, а всё не так уж и плохо в конечном счете. Тебя даже хвалят.

      В общем, я был с ним вполне согласен.

      – Ну, кроме физкультуры, – уточнил он.

      Должен признаться, что мы с Мари-Жозе пока решили забить на физкультуру – всего не успеешь!

      – А спорт всё-таки важен!

      Папа исполнил парочку движений, желая показать класс в дриблинге и удерживая невидимый мяч. Прикольно получилось.

      – Видишь ли, Виктор, я ведь в молодости был чемпионом Парижа по футболу.

      – Шутишь!

      Он сделал вид, что изо всех сил пинает мяч.

      – Конечно шучу! Но всё равно не забывай про спорт.

      Повисла пауза. Папа отдал мне табель с оценками и принялся убирать чашки, которые стояли по всей гостиной. Уже направляясь к кухне, он вдруг обернулся и выдал:

      – Твоя мама гордилась бы тобой!

      И продолжил свой путь. Вскоре послышалось, как он роется в шкафчиках.

      – Папа? – спросил я, пока он был на кухне.