Заходи, бери, Квако!
Квако: Есть, ква!
Квако заковал зайца в наручники и вывел из камеры.
Дикобраз: Удачи… заяц.
Квака: Заткнись и спи, ква!
Дикобраз: Есть, начальник!
Квака закрывал дверь, квакал и ругался. Квако толкал зайца дубиной в зад.
Квако: Иди давай, ква! Иди давай!
Квака: Давай давай ква! Именины будем справлять.
Пошли по коридору. Заяц впереди, Квако прямо за ним, Квака – последний. Квако продолжал тыкать зайца своей дубиной, а Квака крутил фонарём как сигнальным (кажется ему доставляло это большое удовольствие, возможно главное в жизни).
Прошли аппендикс и вышли в главный коридор. Тут почти так же темно, как и в камере.
«Мы под землёй. Теперь всё ясно. То-то я вспомнить не могу здесь ничего! Не было и не могло быть у нас такой тюрьмы. Это новое. «Новострой». А может быть в дореволюционные времена тут штаб какой был? Мало ли чем они могли тут заниматься?»
Прошли коридор, свернули. Ещё одна жаба. Оглядела, осмотрела, пропустила.
Отсюда новый коридор вёл наверх. Глазами это никак не было заметно, но каждый следующий шаг был тяжелее предыдущего. Поднимались, и поднимались быстро.
В конце диагонального коридора последняя дверь за решёткой. Вышли в главное здание. Заяц узнал его.
«Это же музей! Кто позволил?! Как?! Где экспонаты? Где этот… динозавр или как его? Где древние герои в латах расписных? Где всё это? Где моё детство? Где мои мечты? Я же мечтал здесь. Я научился здесь мечтать! А теперь что? Я заключён в землянке под музеем? Нет! Нет… Этого не может быть.»
Теперь здесь расположилась новая прокуратура. Какие-то экспонаты оставили как интерьер – скульптуры, картины, предметы быта. Что сделалось с другими… «да что угодно». Разворовали, распродали, разнесли.
«Вряд ли землянку вырыли пока я спал. Она была тут. Была давно. Заведующий музеем – этот старый гусь, этот бесспорно прекрасный «экземпляр» культурной интеллигенции – сотрудничал с волками всё это время, укрывал их, холил и лелеял! Вот где оказывается готовилось убийство страны! В музее! Эх, не успел я добраться до тебя! Как поздно я вернулся!
Надо полагать, гуся уже нет в живых. Гусь же не знал, что он «пернатая сволочь», не знал – не мог догадаться – что именно его за все его заслуги и погонят. Не знал. Умный, зоркий, творческий… но не знал.»
Шли по южному крылу. «Раньше тут на стенах висели платья.» Разная одежда древних модниц, ожерелья, косметика. Манекены во всё это наряженные. «Тут было скучно-скучно, но пахло хорошо. Палочки вон там дымились. Ароматы разные. Направо пойдёшь – один запах, налево – другой.» Теперь не пахло ничем.
Прошли залу платьев, свернули в тёмный, неосвящённый коридор (заяц никогда в нём не бывал – может терпения не хватало дойти до него, а может и не было такого 15 лет назад). Через несколько комнат опять пошли под землю. Ещё один диагональный коридор. Ещё поворот. Ещё решётка. Жабий пункт, осмотр, пропуск. Коридор, решётка, коридор. Дверь 1-ая, дверь 2-ая, дверь 3-ая.
Квака постучал.