будто что-то сломалось. Он лежал в своей комнате, сутками смотрел телевизор, включая его так громко, что соседи стучали по батарее. Ругался то ли на себя, то ли на кого-то по ту сторону экрана, грозил кулаками, и я боялась, что он разобьет телевизор.
– Я должен был стать начальником цеха, – кричал отец. – А что они со мной сделали? Выкинули, как щенка. Что же они сделали?
Остановился он только потому, что комбинат снова заработал, а отец боялся окончательно потерять работу.
Его жизнь стала чередой запоев и выходов из них. А моя превратилась в ожидание того, что отец снова запьет. Больше всего я боялась, что это произойдет в самый неподходящий момент – на мой День рождения, на Новый год, когда ко мне придут одноклассники, когда мама уйдет на работу в ночь, когда я буду в квартире одна. И отец запивал именно в эти самые моменты. Каждый раз, когда я открывала входную дверь, я медлила, сначала вслушиваясь и принюхиваясь – не слышно ли орущий телевизор или не чувствуется ли сладкий резкий запах дешевого вина? И только потом заходила.
. . .
– К войне готовишься? – отец входит в кухню и видит, как я распихиваю по полкам запасы.
Я замечаю, как он сразу бросает взгляд на пол около мойки.
– А где? – спрашивает.
– Можешь не искать, – отвечаю я.
– Вылила?
– Выпила.
– Ну для тебя не жалко, – его голос дрогнул. Кажется, только сейчас до него начало доходить, что алкоголя в квартире больше нет. – Я что-то свои ключи не могу найти. И деньги. Не видела?
– Не видела.
Отец стоит, смотрит на меня, но как будто все еще не верит, что я действительно приехала. Наверное, ему кажется, что я сейчас исчезну, и он останется один со своими бутылками, пустым холодильником и затуманенной головой. Я оборачиваюсь на него, он сейчас кажется таким щуплым и маленьким, что становится странно, как он вообще мог понравиться маме? Неужели она, всю жизнь проработав на железной дороге среди мужиков, не могла найти никого получше? Что было в нем, чего не было в других, высоких, красивых и непьющих?
Отец уходит в коридор, долго что-то там ищет, гремит ящиками, перевешивает куртки, скорее всего, лазает по карманам моей.
– Где мои ключи? – он возвращается обратно.
– Сказала – не знаю. Нет их. Выбросила вместе с твоими бутылками.
– И деньги тоже?
– И деньги.
– Не ты заработала – не тебе и тратить.
– Толку от твоих денег – ты их все равно пропьешь.
– А это тебя не должно волновать. Хочу – пропью. Хочу – в туалет спущу. Это мои деньги. И ключи мои.
– А все это, – я со злости начинаю открывать и закрывать ящики, хлопать дверцами, – на что я должна покупать? Приезжаю – дома шаром покати.
– А кто тебя просил приезжать? Тебе не было, нормально жил. Тут явилась. Вали обратно в Москву. Деньги и ключи на стол положи и сваливай.
– А это я сама решу, когда и куда мне сваливать. А ты пока не зашьешься – не получишь ничего.
Отец