Гершевич в прошлом был знаменитым химиком. Доктор наук, автор нескольких серьезных патентов на изобретения, ныне он не мог связать и двух слов.
– Э-э-э, там, там, – он тыкал пальцем в высокое небо, – там. Кружок. – И потрясал руками, встречая недоумевающие взгляды собеседников.
В словах он переставлял слоги, так что понять его было невозможно, своих родственников не узнавал, и через какое-то время они перестали приезжать.
Сергей Борисович по-человечески их не осуждал. С этим действительно тяжело смириться. Воистину, кого Бог хочет наказать, того лишает разума. Уборщица Валентина плакалась Сергею Борисовичу, что она боится заходить в палату к старику. У него была болезнь Альцгеймера5. Иногда, приходя убирать утром, она испытывала тошноту и отвращение – все стены и прикроватная тумбочка были обмазаны фекалиями.
Куча могла лежать и на полу, прямо у входа, и Валентина научилась открывать дверь со всеми предосторожностями. Вот и сегодня.
– Нисон Гершевич, вы опять! – Огромные серые глаза уборщицы наполнились слезами.
– Он! – страшным шепотом прошелестел старик. – Он! Терь не. – И довольно покивал.
Валентина вывела старика на прогулку и вернулась в его комнату. Поправила платок, прикрывающий длинную, почти до пояса, косу. Надела резиновые перчатки. «А что ты хотела, – сказала сама себе. – Такое вот послушание».
У Нисона Гершевича был один фетиш – его резиновые сапоги. С ними он не расставался. В любую погоду, в жару и в мороз, он надевал только их. При попытке забрать сапоги страшно трясся, брызгаясь слюной и злобно ругаясь. Ругательства были невнятные, но впечатляющие. Он впадал в ярость, кусался и бросался с кулаками на медперсонал в городской психиатрической лечебнице при любой попытке отобрать сапоги, и в конце концов санитары решили с ним не бороться и оставили ему его драгоценное сокровище.
Когда больного несколько лет назад перевели в частную клинику к Сергею Борисовичу, врача предупредили об особом отношении пациента к сапогам. Каждое утро старик, приходя с прогулки, клал их в раковину и с нежностью матери любовно намывал мылом и вытирал чистым полотенцем. Затем аккуратно расстилал газетку и ставил на нее сапоги, справа у двери. Всегда в одно и то же место. В этой фанатичной ритуальности Сергею Борисовичу виделась отчаянная попытка сохранить остатки тлеющего разума, найти островок постоянства в океане окружающей переменчивости. В остальном Нисон Гершевич был человеком мирным и неагрессивным. Главное, чтобы сапоги были при нем.
Болезнь Альцгеймера не лечится, поэтому пациенту оказывалась только поддерживающая терапия. В последнее время Нисон Гершевич вел себя хорошо. Сергей Борисович был доволен его ровным состоянием.
А вот Милена его беспокоила. Девушка двадцати семи лет. Биполярное расстройство личности6. В юности суицидальная попытка. Хорошенькая хрупкая блондиночка с пятнадцати лет красила волосы в черный цвет, таким же был и лак для