выдернуть руку, и мне это удалось. Мало того, тут же и отворилась, именно отворилась, потому как произошло это кинематографически медленно, дверь в нашу комнату. Страх вновь полоснул меня своими лезвиями, чертов Фредди Крюгер! И стало тихо. Не знаю, есть ли во сне понятия «громко» или «тихо», и озвучены ли сны в принципе? Или это все как-то додумывается уже после? Понятия не имею. Вот только-только написал, что брат кричал, а теперь уже и сам не уверен слышал ли я это во сне или мне только казалось, что слышал. Как в темноте, что-то видишь, на основе этого что-то додумываешь, а что это на самом деле можно понять лишь включив свет. И это ни в каком-то новом чужом месте, а в своей собственной комнате. При свете ты все знаешь, все-все, что она содержит, чем наполнена, а в темноте уже все иначе – ты уже ничего не знаешь, ничего не помнишь, только додумываешь… Вот и во сне, я стоял и додумывал, додумывал, что может быть там, если я сейчас загляну в нашу комнату. Я стоял и боялся распахнуть дверь полностью. Стоял, смотрел, а потом потянул на себя дверь, схватившись здоровой рукой за ее боковину – к чертям собачьим такие ручки, и шагнул в проем.
Спаситель сидел на моей кровати. В левой руке он сжимал тут самую тарелку, которая еще несколько секунд назад, если во сне можно фигурировать временными отрезками реального времени, стояла на нашем кухонном столе и предназначалась для брата. Правой рукой он водил по тарелке, словно что-то рисуя, сжимая в пальцах небольшой кусочек… мяса? Это действительно был кусок чей-то плоти? Брат спал на своем месте, я понял это сразу (мне не пришлось ловить взглядом его дыхание), потому что тот дернулся и перевернулся на другой бок. Сделано это было настолько естественно, что не могло быть никаких сомнений – с ним все в порядке, дрыхнет и в ус не дует, а я тут разбирайся со всем этим бредом. А главное, ни проснуться, ни разобраться, видимо, не представлялось возможным. Про руку я уже не вспоминал, про крики тоже, наверное, дальнейший сценарий сна уже не содержал ничего с этим связанного, и можно было просто считать это каким-то вымыслом и не более. Тем не менее, вид и само присутствие Спасителя, притом сидящего на моей кровати, мне не нравилось. Меня это, мягко говоря, шокировало. Но несмотря ни на что, я шагнул к нему и хотел было уже поинтересоваться, что он, вообще, здесь делает, в нашей квартире в принципе и в нашей комнате конкретно, но… Его рука замерла на тарелке. И он поднял на меня глаза.
Они не были человеческими – не знаю какими, но не человеческими… не змеиными и не кошачьими – видимо, эти варианты мой разум посчитал банальностью и загадал загадку посерьезнее, если в этом был хоть какой-то смысл, а может просто смеха ради, хотя именно не до него мне и было в тот момент. Два глаза. Один взгляд. Один страх. Мой. Я смотрел в эти глаза, а они, как мне казалось, куда-то глубоко внутрь меня, словно нырнули в мое нутро и пытаются что-то там разыскать или не что-то, а место, где это что-то лежит. Я попытался отвести глаза или хотя бы немного сместить взгляд, чтобы было не