все ещё жеманилась: «Я – я скажу по-французски».
– Ну – хоть по-французски! – воскликнул он с нетерпением.
Она сложила губы, нагнулась к нему и шепнула что-то на ухо.
Профессор откинулся немного назад, крепкие духи княгини были ему неприятны: «Так вот, значит, что он сказал!»
– Да, – и произнес это так, точно хотел сказать, что ему все безразлично. Мне в нем это понравилось.
– Ещё бы, – согласился тайный советник. – Жаль только, что он не сказал этого – по-французски. Ну, а другое слово?
– Ах, оно было уж неинтересно. – Княгиня пила чай и ела кекс. – Второе слово испортило хорошее впечатление, которое он на меня произвел. Подумайте только, ваше превосходительство: когда палач взял его, он начал вдруг кричать, плакать, как ребенок.
– Ах, – воскликнул профессор. – Ещё чашечку чаю, ваше сиятельство? Что же он закричал?
– Сначала он сопротивлялся молча, но изо всех сил, хотя руки были у него связаны за спиною. Помощники палача кинулись на него, а сам палач во фраке и белых перчатках стоял спокойно и только смотрел. Мне понравилось, как преступник стряхнул с себя троих молодцов, – они опять бросились на него, но он не давался. О, как это взволновало меня, ваше превосходительство!
– Могу себе представить, ваше сиятельство, – заметил он.
– А потом один из помощников палача подставил ему ногу и быстро поднял сзади за связанные руки. Он упал. И, наверное, понял, что сопротивление не приведет ни к чему, что его песенка спета. Быть может – он был пьян – а потом вдруг протрезвился. Да – и вдруг закричал… Тайный советник улыбнулся: «Что же он закричал? Не закрыть ли мне снова глаза?»
– Нет, вы можете спокойно открыть их. Он стал сразу каким-то робким, жалким, беспомощным и закричал: «Мама – мама – мама». Много раз. Наконец они поставили его на колени и впихнули голову в круглое отверстие доски.
– Так, значит, до последней минуты он звал свою мать? – переспросил тайный советник.
– Нет, – ответила она, – не до последней. Когда доска обхватила шею и голова показалась с другой стороны, он сразу вдруг замолчал, в нем что-то, наверное, произошло.
Профессор стал слушать со вниманием: «Вы хорошо видели его лицо, ваше сиятельство?»
Княгиня ответила: «Видела я превосходно, но что было с ним – я не знаю. Да ведь это продолжалось всего одно мгновение: палач посмотрел вокруг, все ли в порядке, а рука уже искала кнопку, чтобы опустить нож. Я увидела глаза убийцы, они были широко раскрыты в какой-то безумной страсти, увидела широко раскрытый рот и жадные, искажённые черты лица…»
Она замолчала. «Это все?» – спросил профессор.
– Да, потом нож упал, и голова скатилась в мешок, который держал тут же помощник. Дайте мне ещё мармеладу. Раздался стук в дверь; вошёл доктор Петерсен. В руках у него была длинная пробирка, тщательно закрытая и закутанная ватой.
– С добрым утром, ваше превосходительство! – сказал он. – С добрым утром, ваше сиятельство, вот-здесь все.
Княгиня