что есть у меня.
Но мне и от этого, спасибо господу, хорошо!
К меня есть ноутбук, телефон и заразительный смех,
Я могу отсюда в любую сторону ехать,
Я потешаться могу над разным!
И это, спасибо друзьям, первоклассно!
А кто-то ругает судьбу и бога,
Хотя, кроме судьбы и бога, у них всего много.
А у меня есть улыбка от щеки до щеки,
Заряд хорошего настроения,
На всё особое мнение головы в капюшоне.
И мне, спасибо вселенная, хорошо!
Фотограф
Я шёл на работу и декламировал стихи. Да, бывает, что я хожу на работу. Когда я иду, не на работу, а вообще, я стихи либо пишу, либо разучиваю.
Часто вслух и достаточно громко – декламирую.
И на слове «ёжик» из пятиэтажки, из под вывески «Срочное фото» вылетает мужчина, который весь топорщится злобой (в переносном смысле, конечно), как ёжик. И топорщится ругательствами (в прямом смысле, конечно)!
Он в меня втыкается достаточно весомо и больно всеми своими иголками. Я их почти ощутил.
Я вскрикнул, подавленный столкновением, и спрашиваю:
– В чем дело? Что случилось?
– Это ужасное фото! Меня состарили! Я здесь старик!
Я смотрю на фото, на мужика, на мужика, на фото и снова на мужика:
– Вполне приличное фото, – говорю я. – Вы очень на себя похожи.
– Но я была лет на пять моложе!
Я подумал, что ослышался: была?
– Я была женщиной!
Я снова посмотрел на фото. И на мужика.
– А по-моему, вы и здесь мужик.
За эти слова я получил пощечину, и мужик когтями проехался по моей морде. Я почти поверил предыдущему утверждению, ведь царапаться так может только женщина.
Недоразумение, продолжая топорщится возмущенными криками, побежало куда-то прочь.
А я, ощупывая лицо, вспомнил, что мне нужно сфотографироваться на удостоверение в Союз писателей.
И как я теперь буду фотографироваться с таким лицом?
Неуверенно я зашёл под вывеску «Срочное фото».
– Что бы вы хотели сделать? – спрашивает меня очень высокий человек из-за прилавка.
– Никогда не делал профессиональный маникюр! – ответил я, ожидая реакции.
– Вот ложитесь в горячую ванную и высовывайте свои коготки, – встаёт из-за прилавка человек, упирается головой в потолок и указывает мне на небольшую табуреточку, окружённую белыми зонтиками и стойками с фотоаппаратами.
– У меня здесь ранение во всё лицо, говорю я, – и сажусь на табуретку в фотозону. – Ничего?
– Ничего! Лаком для ногтей замажем и видно не будет. Вам маникюр и макияж значит ещё.
Я киваю.
– Цветной или?..
– Чёрно-белый, – утверждаю я.
– Три на четыре? Или пять на шесть?
И тут я понимаю, что это Черновиков.
Во первых, настолько высокого человека я больше не видел никогда. Во-вторых, настолько безупречного чувства юмора нет больше не у кого. В-третьих, все сомнительные происшествия происходят только с его участием.
– Макс,