дома не было. Мать сказала: звонили. Мужчина. Витя ушел, сказал: скоро приду. А через полчаса позвонили из милиции.
– Как он?
– Плохо. Что-то с шеей. И почки. И перелом бедра.
– Миша,– спросил Ласковин,– машину видели? Чья она?
– Видели. Темные «Жигули» с белой дверью. Будут искать.
– Что значит темные? Черные? Серые?
– Андрей! Семь часов вечера было. Господи, да какая теперь разница? – В голосе Гудимова плеснулось отчаяние, но он тут же загнал его внутрь.– Извини, Андрей. Давай потом поговорим.
– Конечно,– спохватился Ласковин.– Завтра тебе позвоню. Где он лежит?
– На Восстания. Это…
– Знаю. Пока, Миш. Мне очень жаль!
– Ты ни при чем,– сказал однокашник.– Пока. Я позвоню сам, ладно?
– Звони, конечно!
Андрей положил трубку и сразу же начал обуваться. Через полчаса он остановил машину у дома, где жил Конь.
Виктор Петрович Сипякин владел просторной шестикомнатной квартирой на четвертом этаже.
С видом на Неву. Площадь ее была никак не меньше двухсот квадратных метров, а то, что половина окон выходила на Адмиралтейскую набережную, делало стоимость этих апартаментов невообразимой для среднего петербуржца. Андрей бывал здесь пару раз, и у него сложилось ощущение, что это не жилье, а банкетный зал. Впрочем, Сипякин жил здесь, и жил один, если не считать неотлучно находившегося при нем Абрека. Мысль о человеке, бродившем в полутьме по анфиладам четырехметровой высоты комнат, вызывала у Ласковина странные ассоциации.
Поднимаясь в непривычно чистом лифте (внизу сидел вахтер, на пару с кодовым замком отсекавший нежелательных посетителей), Ласковин глядел на себя в потемневшее от времени зеркало и думал о том, что скажет своему шефу. А что, собственно, он ему скажет?
Дверь открыл Абрек.
– Ты ко мне? – спросил он.– Или к нему?
– К нему,– ответил Ласковин, удивленный вопросом. Он знал, что телохранитель Коня ему симпатизирует, но не думал, что настолько.
– Петрович! – крикнул Абрек в пространство.– Ласковин пришел!
– Веди сюда,– донеслось из недр двухсотметровой квартиры.
Сейчас апартаменты Сипякина уже не были похожи на банкетный зал. Приглушенный свет в холле, зеркала, увеличивающие и без того просторную прихожую… Но одежда на вешалке, домашние тапочки… И тишина.
Конь смотрел видик в сравнительно небольшой комнате позади гостиной. Был он в пестром халате и меховых шлепанцах. По-домашнему. Смотрел мультики.
– Садись,– велел он удивленному темати-
кой кассеты Ласковину.– Сюда садись, в кресло. Абрек, налей ему… Чего тебе налить?
– Я за рулем,– покачал головой Андрей.
– Херня,– отмахнулся Сипякин.– Сунешь ментяре полтинник…
– Ночь,– сказал Абрек.– Дороги скользкие. Снег.
– Так пусть остается! Ласковин, у меня останешься. Абрек девочек закажет. Эскорт, двести баксов штука, хорошо будет!
– Правда, оставайся,– пробасил Абрек, кладя на плечо Ласковину увесистую длань.– Раз Петрович расщедрился, крутанем его по полной,