где бы ни жили китайцы, они не поддаются ассимиляции. Например, они живут в городе Сан-Франциско уже значительно более ста лет, но «чайна-таун» нисколько не уменьшается, там по-прежнему китайцы рождаются, живут и помирают. А в Нью-Йорке тот же «чайна-таун» моего детства все разрастается, постепенно заглатывая район «Маленькая Италия»: итальянцы ассимилировались, китайцы же – нет, причем часто до такой степени, что они даже не говорят по-английски.
В Париже, как я уже говорил, нет «чайна-тауна», но есть районы плотного проживания китайцев. Хотя эта иммиграция не поддается ассимиляции и, очевидно, к ассимиляции не стремится, это не создает никаких проблем. Они в основном законопослушны, прекрасно учатся, работают. Другими словами, живя в чужом «монастыре», они не нарушают его «устав». Получается так, что народы с общими историко-культурно-религиозными корнями довольно легко ассимилируются, к примеру, европейцы (в том числе русские) в разных европейских странах и США. Народы, имеющие иные историко-культурно-религиозные корни, чаще всего НЕ АССИМИЛИРУЮТСЯ, примером чему могут служить: а) выходцы из исламских стран (в том числе Турции), б) выходцы из черной Африки, в) выходцы из Азии. Вот я и задаюсь вопросом: не может ли быть так, что стремление к «мультикультурализму» и «ассимиляции» на самом деле есть, в лучшем случае, wishful thinking, то есть принятие желаемого за действительное, а в худшем – политическая игра?
Во всяком случае, довольно подробно ознакомившись с положением дел во Франции, в которой проживают около пяти миллионов мусульман, мне показалось, что уровень расизма во Франции ничуть не меньше, чем, скажем, в Америке или в России. И что в самом деле страна делится на французов «настоящих» и французов «как бы», и, что самое печальное, не очень понятно, как Франция будет решать этот вопрос.
Бессмертный лозунг «Свобода, Равенство, Братство», рожденный Французской революцией 1789 года, для многих, в том числе и для меня, потерял свой начальный призывный блеск.
Еще две виньетки.
Патрик Пуавр д’Арвор – один из самых известных телевизионных журналистов Франции. В течение многих лет он вел самую главную новостную программу канала ТФ-1. Когда к власти пришел Николя Саркози, ППДА, как зовут журналиста во Франции, турнули. За что, спросите вы? А за то, что когда он интервьюировал Саркози – тот еще не был президентом, он обошелся с ним не слишком учтиво, назвав его неопытным мальчишкой среди взрослой компании. Саркози оказался злопамятным – и добился его увольнения. А как же свобода печати, спросите вы?
Как бы то ни было, я интервьюировал ППДА в офисе небольшой телевизионной компании, где он снимает какие-то документальные фильмы. Спрашивал я его о разных разностях, в том числе о проблеме иммиграции из Магреба. Сказал он мне примерно следующее:
– Франция всегда была и остается открытой для иммиграции. Но только при том условии, что люди, приезжающие к нам, принимают нашу культуру, наши порядки, наш образ жизни. Париж – не Багдад и не Кабул, и мы не допустим, чтобы такое превращение имело место. Либо играйте по правилам той страны,