две, три, ну же, давай, подай голос. Да! Звук доносится из конца салона. Я начинаю пробираться через лежащие в проходе тела, эти двое движутся за мной. Парень отвлекся, чтобы не наступить на руку бортпроводницы, но, аккуратно переступив ее, он натыкается на меня.
– Почему…
Его вопрос так и повис в воздухе. Перед нами была женщина, она сидела пристегнутая, глаза ее были закрыты. Вероятно, погибла от удара головой, на нее упал какой-то тяжелый предмет, выпавший из багажника. По ее лицу стекает струйка крови, белокурые волосы слиплись около лба. Чуть присмотревшись, я поняла, что ее череп проломлен, и можно увидеть мозг. Отвратительное зрелище и одновременно печальное.
Но не это повергло меня в ступор. Ее руки крепко обнимали ребенка, пристегнутого к ней. Малышка, девочка с ярко-голубыми глазами. На вид ей было годика два с половиной – три, но я никогда не умела определять возраст людей, особенно детей.
– Эй, малышка. Привет. Посмотри на меня.
Я пыталась контролировать свой голос, чтобы не напугать. Но она на меня не реагировала, только пыталась, кряхтя, выбраться из любящих объятий матери.
– Может, она тебя не понимает?
Я вопросительно посмотрела на парня.
– Я имею в виду язык. Может, она его не знает.
– И как нам узнать, какой язык она понимает?
И правда, как узнать? Ну разумеется, надо проверить документы.
– Ищите их документы, хотя бы матери. Только не спугните ее.
– Смотри, я нашел. Похоже, что это их, – сказал парень, вытаскивая из-под сидения женскую сумку.
Открыв ее, он достает документы. Сразу видно, организованная семья. Все документы сложены вместе и лежат в сумке. Не то что я – три раза теряла паспорт, пока ехала в аэропорт: то на столе оставила, то забыла, в какой карман его положила, а при сдаче багажа так вообще оставила на стойке. Если бы меня не догнал охранник с ним, я бы не села в этот самолет. Эх, лучше бы он меня не догнал. Или не лучше.
– Свидетельство о рождении и паспорт. Девочку зовут Эмма Джоунс. Судя по именам родителей, мать русская, а отец британец. Но здесь только два билета: на мать и на дочь. Похоже, что среди пассажиров в самолете отца ребенка нет. Попробуй еще раз с ней по-русски поговорить, уверен, что родители говорили с ней на двух языках.
Пока мы возились с документами, малышка притихла, перестала вырываться из рук матери и начала очень внимательно на нас смотреть. Может, она все-таки понимает по-русски? Надежда малая, но все же.
– Эмма?
Она реагирует на свое имя.
– Привет, Эмма. Хочешь пойти покататься на горке?
Неотрывный недоверчивый взгляд. Будет не так просто взять ее на руки, чтобы она не запаниковала.
– Дай я попробую, – говорит парень.
Я отхожу в сторону и смотрю, как он (надо будет выяснить, как его зовут) с широченной улыбкой на лице, изображая руками и голосом катание на горке, пытается привлечь ее внимание. Удивительно, но она ему улыбается и перестает держаться за руки матери. Он что? Загипнотизировал ее? Не знаю как, но она смотрит на него неотрывно