о том, чтобы поскорее выйти на работу. К примеру, так думает герой комедии «Старый Новый год», говоря: «Эх, скорее бы ночь прошла, да снова на работу!»
Итак, мы пришли к различению двух форм маргинального времени – оставшегося и остаточного, которое мы, не погружаясь в детальный анализ, определили как различие «насыщенного» и «пустого» времени. Такое различие, мы надеемся, позволит нам лучше понять тему темпоральной диффузии.
Пустое время
Проблема пустого – и в этом качестве маргинального – времени, очевидно, заключается в том, что не все содержание рабочего времени является трудом, так же как и не все содержание досуга является праздностью. Внутри обоих модусов времени возникают случайные и необходимые разрядки, дыры, лакуны. Эти разрядки, разумеется, представляются пустыми лишь в относительном смысле, то есть по отношению к некой выделенной и привилегированной деятельности, как у Чацкого. Иными словами, временная́ лакуна становится маргинальной лишь по отношению к нормативному содержанию деятельности и, таким образом, является эпифеноменом режима и распорядка. Это относится как к труду, так и к досугу, если последний понимать как смену деятельности. В этом отношении трудоголизм – такое же нарушение режима смены труда и отдыха, как и лень. При этом лень является оппозицией не только к труду, но и к досугу, поскольку досуг не есть чистая бездеятельность. Если сравнивать лень и праздность, то лень – это феномен пустого времени, в то время как праздность – это эпифеномен праздника как полноты бытия/времени, его преисполненности. По этой причине активная праздность должна быть противопоставлена ленивой, равной, пустой праздности. Лентяй во все времена был и будет маргинальной фигурой, поскольку лень – это наиболее радикальная форма забвения времени (за/бытия).
В этой связи вернемся к фильму «Время», где на лень элементарно нет времени, так как встроенные в тела счетчики времени вступают в очевидное противоречие с его непроизводственными остатками (отбросами). Интересным является то, как внутри промзоны распределяется время досуга и праздности. Хотя его крайне мало, но оно есть, поскольку люди, хотя и скромно, но все же отмечают праздники, а досужее время тратят даже на выпивку и шлюх. Однако такое время имеет отрицательную стоимость, так как предполагает трату заработанного времени. По этой причине главный герой, отказывая себе в развлечениях, все время повторяет: «У меня на это нет времени». В таком гиперболическом выражении все непроизводственное время, по сути, является маргинальным.
В современных реалиях столь жесткий режим распределения времени существует лишь в трудовых колониях, где так называемое свободное время, чем бы оно ни было заполнено, все равно есть время «отсидки». При этом чем строже дисциплинарный режим, тем жестче временные́ лимиты. Однако и в условиях строжайшего режима возникают временны́е диффузии. Парадокс антиутопии «Время» заключается в том, что как бы болезненно