за порогом этого архитектурного безобразия из бетона и стекла.
Откуда-то сверху, из-за перекрытий, лестниц и витрин напевал живой голос Кортнева, на стене висело искаженное складками четырехметровое лицо Стаса Пьехи с каким-то ускользающим из памяти банальным поздравлением. Дети размахивали розовыми шарами, взрослые пестрели пакетами, все в легком возбуждении от громкого подобия музыки, мишуры и дешевой раздаточной полиграфии. Грамацкий смотрел на все это с брезгливостью, морщась всякий раз, когда его случайно задевали. Он подумал было о «Битве Масленицы и Поста» Брейгеля старшего, но тут же одернул себя – не посмел оскорбить сравнением полотно уважаемого голландца, посчитав присутствующий плебс недостойным благородной средневековой вони.
Грамацкий спустился эскалатором на минус первый, прошел мимо кассовых аппаратов Ашана. За поворотом, как и было обещано планом этажа, оказался ювелирный бутик. Грамацкий остановился, втянул ядреный дух новодела и вошел внутрь.
У витрины стояла женщина лет двадцати восьми, подтянутая, даже несколько суховатая, похожая на завуча средней школы. Заметив ее натренированный равнодушный взгляд, Грамацкий слегка ссутулился, пошел к витрине с обручальными кольцами, остановился и сделал вид, что разглядывает небогатый ассортимент.
– Что-нибудь подыскиваете конкретное? – спросила завуч и подошла ближе, – Я могу вам помочь?
Грамацкий посмотрел на Ирину. Это имя значилось в узком пластиковом бедже на ее груди.
– Может быть, и можете, – сказал он, – зависит от ситуации.
Ирина вопросительно промолчала.
– Не знаю, какое кольцо купить, – Грамацкий посмотрел на ее левую мочку, пробитую навылет золотым гвоздиком с крохотной бриллиантовой каплей в основании.
– Кому подыскиваете? Жене, любимой женщине? – спросила продавщица.
– А два в одном не бывает? Так, чтобы и любимой женщине, и жене? В одном лице.
– Это и есть ваша ситуация? – в голосе Ирины не было иронии, и Грамацкий улыбнулся.
– Увы, нет, – сказал он, – Моя невеста мертва. У меня всего два дня, чтобы с ней обвенчаться. Потом… Ну, вы понимаете.
– В смысле? – проснулась Ирина.
– В самом прямом смысле. Мы не успели пожениться. Болезнь. Надеялись, что обойдется.
– Вы хотите жениться на мертвой девушке? – Ирина произнесла это с брезгливым ужасом. – Но вас никто не распишет!
– А кто говорит о загсе? Мы обвенчаемся.
– Тем более! Ни один батюшка не согласится! Это неправильно! Не по-человечески…
– Ну, это вы напрасно. Посмертный брак – не такое редкое явление, как вы думаете. Во Франции, например, это абсолютно законно. У китайцев это называется призрачный брак…
– Мы, слава Богу, не китайцы и не Европа…
– Давно ли это «слава Богу»?
– Ну, знаете…
– Я ей обещал, – неожиданно тихо сказал Грамацкий,
– Ладно, – Ирина смягчилась, лицо ее стало каким-то скорбно-иконообразным. –