дставили под удар. Я стоял среди руин почти достигнутого успеха, почти добытой свободы, почти обретенной безопасности.
Самой деликатной стадией любого похищения является передача выкупа, поскольку именно в момент получения денег преступник просто обязан засветиться… а он ведь осторожнее, чем идущий к водопою зверь в джунглях.
Одного-единственного подозрения, одного слишком пристального взгляда, одного блеска глаз достаточно, чтобы похититель сбежал, – а потом, исходя страхом и злобой, он может в отместку запросто убить. Ошибись полиция хоть на йоту – и опасность для жертвы возрастет стократно.
Алисия Ченчи, двадцати трех лет от роду, находилась в руках бандитов уже пять недель, три дня и десять часов, и она никогда не была так близка к гибели.
Энрико Пучинелли с угрюмой миной забрался в заднюю дверь фургона «Скорой», в которой сидел я. Точнее, это снаружи машина выглядела как карета «Скорой помощи» – на самом деле за ее затемненными окнами находились скамья, стул и уйма электронного оборудования.
– Меня не было, – сказал он, – я этих приказов не отдавал.
Он говорил по-итальянски, но медленно, специально для меня. Мы неплохо ладили, но, поскольку каждый знал язык своего собеседника не слишком хорошо, для общения нам требовалось время. Мы говорили друг с другом, старательно выговаривая слова, каждый на своем языке, внимательно слушали и переспрашивали, если было необходимо.
Пучинелли был офицером карабинеров и вел официальное расследование. Он был согласен с тем, что необходима чрезвычайная осторожность и что действовать надо как можно незаметнее. У виллы Франчезе, где бледный от страха Паоло Ченчи ожидал известий о дочери, не было видно никаких машин с деловито вспыхивающими мигалками. Ни единого человека в форме, откуда ни наблюдай. Покуда Пучинелли самолично держал дело в руках…
Он был согласен со мной, что в первую очередь следует думать о безопасности девушки и только потом о поимке похитителя. Не каждый полицейский способен так смотреть на вещи – удовлетворить охотничий инстинкт стражей порядка может только захват добычи.
Коллега Пучинелли, который дежурил в этот кошмарный вечер, вдруг понял, что очень даже просто может сцапать похитителя в момент, когда тот будет забирать выкуп, и не понимал, почему нужно держаться в тени. И в тот самый момент, который мы так тщательно и терпеливо подготавливали, в тот момент, когда все просто обязано было быть тихо и спокойно, он прислал сюда кучу народу с дубинками и зловеще уставленными в ночное небо винтовками. Крики, машины, сирены, полицейские в форме… целая наступающая армия во всей силе своего праведного гнева.
Я наблюдал за происходящим с другого конца улицы, из темной припаркованной «Скорой», с тошнотворным чувством бессильной ярости. Мой водитель, не переставая ругаться, завел мотор и медленно пополз к этой свалке. Мы оба ясно расслышали выстрелы.
– Мне очень жаль, – официально сказал, глядя на меня, Пучинелли.
Могу поспорить, это было правдой. На полутемной задней улочке толклось жуткое количество карабинеров, не понимавших, что им нужно высматривать. К тому же свою добычу они уже и так упустили. Два человека в темном с чемоданом, в котором было шестьсот пятьдесят тысяч фунтов, сумели добраться до спрятанной машины, завести мотор и сняться с места прежде, чем слуги закона их заметили. К тому же внимание карабинеров, как и мое собственное, гораздо сильнее занимал молодой человек, вывалившийся головой вперед из машины, которая все время была у всех на виду, – в ней на эту сорванную встречу привезли выкуп.
Молодой человек, сын адвоката, был тяжело ранен. Я видел алое пятно на его рубашке, видел, как слабо подрагивает его рука. Я вспомнил, каким он был веселым и уверенным, когда мы с ним разговаривали перед нашим выездом. «Да, – говорил он, – я понимаю опасность, да, я буду в точности следовать инструкциям, да, я буду держать со «Скорой» связь по рации прямо из машины!» Мы вместе активировали маленький передатчик, встроенный в ручку кейса с деньгами, и проверили, чтобы он точно, как часы, передавал сигнал приемнику в «Скорой».
И сейчас этот самый радар внутри «Скорой» безошибочно показывал, что кейс с деньгами быстро удаляется. Я без всякого сомнения дал бы похитителям уйти, поскольку для Алисии это было бы безопаснее всего. Однако один из карабинеров, проходя мимо, мельком заглянул внутрь и увидел сигнал на экране. Он тут же бросился к мужчине с бычьей шеей – судя по всему, он был тут главным – и заорал, перекрывая шум и тыча пальцем в сторону «Скорой».
Офицер, мучимый сомнениями, стал дико озираться по сторонам, затем, спотыкаясь, бросился ко мне. Сунул свою здоровенную башку в окно «Скорой», тупо воззрился на экран радара, где безошибочно прочел дурную весть. Его бледное лицо покрылось потом.
– За ними! – прорычал он водителю, отмахнувшись от моих попыток втолковать ему на чистом итальянском языке, что этого делать не надо.
Водитель покорно пожал плечами, и мы рванули с места во главе целой стаи завывающих полицейских машин по пустынным улицам индустриального района.
– С полуночи, – сказал Пучинелли, – я снова