Сирия и Палестина принадлежат империи, то почему там распоряжаются сарацины? – не остался в долгу упрямый Гуго.
Протовестиарий, человек еще достаточно молодой, но успевший набрать вес не только в переносном смысле, сокрушенно всплеснул руками и даже изобразил что-то похожее на горчайшую обиду на своем круглом смугловатом лице. Михаил почти на голову уступал Гуго в росте, но отнюдь не в благородстве осанки. Глеб подозревал, что протовестиарий в глубине души презирает французов, считая их варварами, но отнюдь не спешил разочаровывать византийского чиновника. Беда в том, что графа Вермондуа не было денег, его казна покоилась на дне Адриатического моря, и Гуго ничего другого не оставалось, как пользоваться гостеприимством византийцев, которые в любой момент могли прекратить поставки продовольствия и обречь несчастных французов если не на голодную смерть, то, во всяком случае, на большие лишения в чужом и почти враждебном городе. Протовестиарий Михаил, во дворце которого поселили гостя, уже неоднократно намекал Гуго на это прискорбное обстоятельство. Под началом у графа Вермондуа, осталось всего две сотни рыцарей, большей частью безлошадных, три сотни сержантов и пятьсот пехотинцев, потерявших во время морской бури свое снаряжение. И всех этих людей нужно было кормить, одевать и обувать. Им следовало прикупить оружие, дабы они не выглядели ничтожествами в глазах высокомерных византийцев. Благородный Гуго рассчитывал на прибытие подкреплений, но прошел слух, что герцоги Нормандский и Фландрский решили перезимовать в Италии и собирались отправиться в путь только весной. За эти месяцы у Вермондуа и его людей были все шансы протянуть ноги на чужой негостеприимной земле.
– Мне нужны деньги, Лузарш, – заявил Гуго, нервно прохаживаясь по отделанным мрамором покоям. Протовестиарий Михаил, судя по всему, был далеко не бедным человеком. Во всяком случае, его усадьба, включавшая в себя кроме трех роскошных зданий еще и с десяток подсобных помещений, раскинулась едва ли не на целый квартал. Помещений здесь хватило бы на добрую сотню рыцарей, но скуповатый византиец поселил у себя только самого графа и десять самых близких к нему людей. Всех остальных французов разместили частью в казарме, а частью вообще вне стен города на отдаленных усадьбах. Обиженные на судьбу рыцари глухо роптали и требовали от Вермондуа действий. Прибегать к силе в столь стесненных обстоятельствах было бы безумием. Византийцы просто перебили бы крестоносцев, сославшись на их дурное поведение.
– Так подскажи мне, где их взять, Гуго, – криво усмехнулся Глеб, с неодобрением глядя на своего сюзерена. Графу Вермондуа уже исполнилось тридцать шесть лет. Это был рослый шатен с карими глазами, далеко не глупый, но так и не избавившийся от легкомыслия, свойственного ему с юных лет.
– Ты единственный из моих шевалье знаешь греческий язык, – напомнил Глебу граф. – Есть же в этой дыре ростовщики.
– Эта дыра, как ты выражаешься, раз