был Ронан. В детстве.
Там был и третий мальчик. Он аккуратно перескочил через брызгалку. «Джек, прыгни через реку».
«Ха, ты думал, что я не прыгну», – сказал Ганси, упираясь руками в голые коленки.
«Ганси!» – со смехом произнесла Аврора. Смеялась она так же безудержно, как Мэтью. Она направила брызгалку прямо на Ганси и сразу же промочила с головы до ног.
Взрослый Ронан наблюдал за маленьким.
Он уловил тот момент, когда до него дошло, что он спит – он услышал электронное «тыц-тыц» в ушах и понял, что может проснуться. Но это воспоминание, это прекрасное воспоминание… он стал тем маленьким Ронаном, ну, или тот маленький Ронан стал им, взрослым.
Солнце делалось всё ярче. Ярче.
Ярче.
Оно напоминало добела раскаленный электрический глаз. Мир иссох, превратившись в свет и в тень – и ничего в промежутке. Ганси заслонил глаза рукой. Кто-то вышел из дома.
Диклан. Он что-то держал в руке. Что-то, казавшееся черным в этом ослепительном свете.
Маску.
С круглыми глазами и разинутым в улыбке ртом.
Ронан сохранил о ней единственное воспоминание: ужас. С этой маской было связано нечто кошмарное, но прямо сейчас он не помнил, что именно. Этот ядерный взрыв памяти выжег в нем все мысли.
Старший из братьев Линч широкими шагами шел к ним – очень целеустремленно. Его ботинки скрипели по мокрой траве.
Сон содрогнулся.
Диклан перешел на бег, направляясь к Мэтью.
– Девочка-Сирота! – крикнул Ронан, поднимаясь на ноги. – Кабесуотер! Tir e e’lintes curralo!
Сон опять содрогнулся. Поверх картинки возникло видение леса, как лишний кадр, всунутый в киноленту.
Ронан понесся по болезненно белой траве.
Но Диклан добрался до Мэтью первым. Младший брат доверчиво наклонил голову набок, и это был кошмар.
«Когда ты наконец вырастешь, придурок», – сказал Диклан Ронану.
И нацепил на Мэтью маску.
Это был кошмар.
Ронан вырвал Мэтью у Диклана; сон нахлынул вновь. Ронан держал в руках знакомое тело младшего брата, но было уже слишком поздно. Первобытная маска немедленно приросла к лицу Мэтью.
Над их головами пролетел ворон и скрылся где-то в небе.
«Всё будет хорошо, – сказал Ронан брату. – Ты сможешь так жить. Просто никогда не снимай ее».
Глаза Мэтью без страха смотрели на него через широкие прорези. Это был кошмар. Это был кошмар. Это был…
Диклан сорвал маску.
Дерево у него за спиной засочилось черным.
Лицо Мэтью представляло собой линии и штрихи. Ни крови, ни прочих ужасов – просто оно не было лицом, и это пугало. Мэтью был не человеком, а нарисованной картинкой.
Грудь Ронана тряслась от беззвучных, задыхающихся рыданий. Он уже давно так не плакал…
Сон содрогнулся. Не только Мэтью распадался на части. Рассыпалось всё. Руки Авроры указывали одна на другую, пальцы были выгнуты назад, к груди – они тоже представляли собой незавершенные линии. Ганси стоял на