в Вене. Поэтому так получилось, что я всех знаю! – извиняющимся тоном произнесла Татьяна.
Шнаузе смотрел на Вольфштайна и думал, вот оно, дежа вю: они снова чужаки на своём же игровом поле, и родной город не даёт им никаких преимуществ. Вольфштайн тоже смотрел на Шнаузе и тоскливо думал о том же самом. А ещё о том, сколько девушек из его же оркестра мечтали бы сейчас оказаться на месте Татьяны. Но он не стал искать лёгких путей. И вот итог… Чужие в своём же ресторане, они ужинают с огромной собакой и абсолютно непредсказуемой русской, которую тут все любят и знают.
Однако пора было возвращаться в игру, ведь дама скучала, и получалось не очень вежливо.
– Татиана, Вы знаете, однажды ночью я ехал на своём кабриолете с охоты и решил ради шутки посадить свой трофей – убитого оленя – на пассажирское место рядом со мной. Но поскольку машина у меня праворульная, олень оказался слева. И вот, рядом с небольшой деревушкой меня останавливает полицейский. Говорит, на всех камерах у меня олень за рулём! Они перепугались там все, а когда увидели, в чём дело, так смеялись, что одному офицеру даже плохо стало! Представляете? – Вольфштайн решил поделиться своей весёлой охотничьей историей.
Шнаузе засмеялся вместе с коллегой-дирижером скорее, чтобы поддержать его. Но русская певица посмотрела на них с ужасом и не нашлась, что ответить. Тогда директор оперы перехватил эстафету историй и решил рассказать ей что-то грустное и ностальгичное, чтобы воззвать к исконной русской тоске по страданию.
– А я однажды ездил к горному озеру пострелять уток. Приехал, а там тишина. Никого! Час сижу, два. Ничего. Манком их приманиваю, угощение кинул. Нет движения. Впервые так. И только решил я с досадой собираться домой, как из прибрежных камышей кто-то вылетел. Я молниеносно достал ружье, взвел и пальнул. Попал прямо в цель! Подбегаю, а это сова… И так мне жалко её стало, что я даже долгое время её фото вместо своей аватарки на фейсбуке держал. Вот так вот, грустно… – вздохнул Шнаузе.
– То есть сову Вам жалко, а уток нет? Она имеет больше прав на жизнь, чем обитатели озера? – холодно спросила Татьяна.
– Эээ, я не знаю… просто все охотятся на уток, на сов нет, и так случайно… – замялся директор оперы.
– А разъезжать с трупами оленей и веселиться – это ваша национальная забава? – ещё холоднее поинтересовалась Татьяна у Вольфштайна.
– Да нет, просто смешно получилось… – пролепетал тот.
– А с трупами местных див вы не ездите, надеюсь? – едко заметила певица.
– Что Вы, дивы у нас на перечёт! Это редкость! – весело ответил Вольфштайн, ещё не уловив суть происходящего за столом.
– Как хорошо, что я редкость! Скажите, а у Вас есть менее кровожадные истории? О музыке, например? – всё ещё холодно проговорила Татьяна.
– О, музыка куда кровожаднее, поверьте! Вот как приедет какой-нибудь выскочка-дирижер, и готовь с ним общее выступление… или капризная дива крови попьёт у всех… ай! – жалобно вскрикнул Вольфштайн,