ворогам! – отвечает автобус.
За время пути по намокшей трассе на базу «Барса» сотня успевает спеть только две песни.
По асфальтированной дорожке, бортики которой выкрашены свежей известкой и к которой с двух сторон наклоняются березы, колонна движется к череде невысоких желтых зданий. На ее пути просторы, покрытые желтой прошлогодней травой и пересеченные полотном асфальта. Футбольное поле, огороженное воткнутыми в землю и покрашенными сверху белой краской покрышками. На ветру шевелится сетка ворот. Сотня заходит в одно из строений.
Кафельные колонны делят просторное помещение на две половины. Обе равномерно заставлены столами, на каждом посередине стоит тарелка, на ней половинка круглого хлеба вверх горбушкой. За столами сидят срочники в синей форме, склонившись над тарелками с супом и макаронами. Когда заходит сотня, разговоры становятся тише. Сотня проходит в глубину столовой и там садится особняком в самом конце, не смешиваясь со срочниками. Минуты через две срочники встают из-за столов и большими группами покидают столовую.
– Вы стояли против них на Майдане? – спрашиваю я, присаживаясь за столик к двум доедающим срочникам и кивая в конец зала – на сотню.
– Было дело… – неохотно поднимается от тарелки один из них.
– А теперь, когда вам… – начинаю я.
– Не спрашивайте, – перебивает он. – И так понятно, что вы хотите спросить. Как мы себя чувствуем, когда нам приходится сидеть с ними в одной столовой?
– Да. Как вы себя чувствуете?
– Не очень, – отвечает второй, обменявшись с первым понимающим взглядом. Несколько секунд они смотрят через стол друг на друга, как могут смотреть люди, находящиеся в одной и той же ситуации и сказавшие о ней друг другу настолько все, что стали способны передавать мысли глазами.
– Наше начальство говорит одно, а потом делает другое, – тихо говорит второй срочник.
– Вы с ними еще не подружились? – спрашиваю я.
– Не особо… Мы с ними почти не разговариваем. Но нам осталось всего месяц службы, мы собираемся домой. А на территории мы пока себя чувствуем отлично.
– Месяц быстро пролетит, – соглашаюсь я.
– Спасибо за поддержку, – откликаются они и, обменявшись еще одним взглядом, встают из-за стола. Уходят.
Через несколько минут на мой стол срочники передают пачку печенья и плитку 56‑процентного шоколада. Я оборачиваюсь. Сотня сгрудилась за столиками, рассчитанными на четверых, вшестером. Балаклавы держат на коленях. Некоторые неуверенно улыбаются, глядя на спины срочников, на которых белым написано «Мiлiцiя».
– Вас приглашает высокий военный чин, – говорит Андрей. – Он хочет с вами поговорить, но своего имени не назовет. Вам придется вернуться в Киев.
Мы с Андреем возвращаемся в Киев на машине, которую прислал за мной высокий военный чин. Андрей пристально смотрит на дорогу, приглаживая рукой коротко стриженные волосы и не переставая меня инструктировать.
– Не спрашивайте, как его зовут