Просто флирт и ничего больше. В конце концов, у нее самый что ни на есть «кадрильный» возраст, как говорила бабушка. А как не обратить внимания на парня с такой потрясающей внешностью, да еще и умного?
– Так почему ты не отвечал? – спросила она, напряженно глядя в окно. – А вообще-то вопрос глупый. Наверное, я тебе не нравлюсь.
– Как ты можешь кому-то не нравиться, Ивлева? Ты ж хорошенькая, как зараза. Глазищи – во, а твоим волосам все наши девицы завидуют. Ответсек тебя вообще за глаза Златовлаской называет.
Конечно, Вероника знала, что она и в самом деле хорошенькая. Но ей всегда казалось, что задорное выражение лица делает ее природную красоту какой-то несерьезной.
– Ты мне очень нравишься, Вероника, – добавил Святослав абсолютно неромантичным тоном. – Но…
– Дьявол кроется в союзе «но».
– В твоем присутствии меня одолевает какое-то тревожное беспокойство, – продолжил Святослав, бросив короткий взгляд в ее сторону. Его руки несколько раз перехватили руль, словно иллюстрируя высказанную мысль. – Как будто я должен что-то сделать. Что-то значительное. Родить потрясающую идею, найти выход из положения, сочинить стих.
– Я именно так на тебя действую? – удивилась Вероника. – Созидательно?
– Однажды я уже женился на сложносочиненной девушке, и это сильно испортило мне жизнь. Так что больше я сложностей не хочу. Если я еще раз заведу серьезные отношения, то с кем-нибудь простым и понятным, без двойного дна.
– А ты что, был женат? – поразилась Вероника, пропустив мимо ушей неинтересные ей «если». – В редакции даже сплетен никаких не ходило. Просто удивительно. Мне казалось, я тебя хорошо знаю…
– Это правда, знаешь. И я тебя хорошо знаю. Знаю, как ты будешь реагировать, если вдруг начнется потоп или если мы застрянем в пробке. Знаю, что ты любишь пиццу с грибами, капучино и не пьешь водку, потому что после нее с тобой начинает происходить страшное. Но при этом я не знаю ничего о том, где ты родилась, где училась, кто твои родители…
– Если смотреть с этой стороны, то я действительно сложная девушка, – ухмыльнулась Вероника. – Мои родители хиппи. Мама уже умерла, а отец все еще коптит небо, периодически звонит мне то из Индии, то из Вьетнама, то с Алтая.
– Да ладно, – не поверил Святослав. – В моем представлении «дети цветов» – это дремучая старина. Вудсток в каком году был, в шестьдесят девятом?
– Ну, они же не вымерли, как мамонты, – пожала плечами Вероника. – Хотя сильно изменились. Живут в экологических поселениях, стараются не вредить окружающей среде, и если изменяют сознание, то только при помощи йоги.
– Ты что, выросла в экологическом поселении? – Святослав в самом деле был поражен.
– Да нет, меня сразу отдали бабушке. Она меня и воспитала. Если бы не бабушка, из меня получился бы типичный бомж: у родителей вообще ничего не осталось, даже сараюшки какого-нибудь, не говоря уж о столовом серебре и прочем наследстве. – Вероника повернулась и посмотрела на Святослава с подозрением. – Только ты не подумай, что я распинаюсь тут