что там – удобно? – спросил он, а сам подумал, что хорошее место Таракановкой не назовут.
– Удобно, – слукавила Аннеке, и ее щеки снова подернулись румянцем. – Барак на шестьдесят коек. Но нас в нем восемьдесят шесть – в прошлом месяце уплотнили. Зато стоит дешево – два с половиной рубля в месяц. А если три рубля доплатить, то и обедами кормят.
– На что же ты живешь?
– У меня стипендия. Целых десять рублей!
Десять минус три, минус два пятьдесят. Это значит, на все про все – четыре с полтиной в месяц?
– И тебе хватает?
– Я не жаловаться. Ты же говорил: ради будущего нужно преодолевать трудности…
Она уже его, как Маркса, цитирует. Лестно, черт возьми!..
– Почему же ты ко мне не обратилась? Я бы тебе и с жильем помог, и с поступлением…
– Я не знать твой адрес. Искать… но Москва – такая огромная.
Балбес! Как же он не додумался оставить ей свои координаты? Ведь надеялся же втайне, что когда-нибудь она покинет свой медвежий край и последует его совету приобщиться к цивилизации.
– Я так р-рад, что мы встретились! – Он нежно взял ее голову в ладони, поправил сбившийся платок. – Ты свободна? Может, погуляем? Покажу тебе город. Ты, наверное, еще мало что видела…
Вадим поднял покореженный велосипед. Это была французская модель, из алюминия, с переключателем скоростей. Александр Васильевич добыл по своим каналам. Вадима очаровала необычайная легкость машины и ее техническое совершенство. Однако, увы, прочностью она не отличалась. Столкновение с тумбой повлекло необратимые последствия – переднее колесо превратилось в овал, спицы лопнули, рама выгнулась, руль слетел. М-да… Поучал же Чубатюк: не зарься на импорт, бери отечественное. Велосипеды фабрики Лейтнера, которая после эвакуации на Украину стала именоваться Харьковским велозаводом, хоть молотом лупи – ничего им не будет. Это про них придумали шутку: если «харьковчанин» врежется в танк, то танку не поздоровится.
Покрутив бренные останки алюминиевого коня, Вадим без сожаления бросил их под тумбой и взял Аннеке за ладошку. Не беда, можно и пешочком прогуляться, погода располагает. Солнце, ни облачка, а морозец, если и есть, то мизерный – дочь сурового Севера таким не испугаешь.
– А куда мы пойдем?
– Куда хочешь! – Вадим ткнул пальцем в афишу на тумбе. – Во МХАТе «Блоху» дают… А в консерватории студенты свой производственный коллектив организовали, сокращенно «Прокол». Осовременивают классику, делают ее понятной массам. Сегодня вечером концерт – переложение «Волшебной флейты» Моцарта для балалайки, пилы и горна… Или можем в кино – на «Луч смерти». Макар смотрел, говорит, до мурашек…
Аннеке поежилась.
– Давай лучше просто погулять.
– Как скажешь.
И они отправились бродить по Москве. Прошли через Красную площадь со ступенчатой деревянной пирамидой Мавзолея и углубились в улицы и улочки с частью закрытыми, но еще не снесенными церквами, ватагами беспризорников, бесчисленными торговыми