что завтра-послезавтра Комолого и его камарилью в узилище вернут.
Василий Емельянов был назначен начальником МУРа в минувшем году, сразу после того, как милицию передали в оперативное подчинение ОГПУ. Он не слыл таким удалым храбрецом, как его предшественники, которые сами участвовали в облавах, но уж если что-то обещал, то слово старался держать.
Выходит, проблема решается на уровне милиции? Вадим слушал Барченко и гадал: зачем же все-таки тот выдернул его «важно-срочно»?
Александр Васильевич легко ответил на незаданный вопрос.
– Поелику незнамо кем и какой акт будет содеян, – он воздел перст к потолку, – там принято решение усилить надзор за прибывающими участниками турнира. Днесь состоялось заседание: решено усилить охрану второго Дома Советов, а тако же и первого, то бишь гостиницы «Националь», где прибывшие подлежат размещению. Есть и другие предложения… одно мне показалось дельным. Вы, как корреспондент шахматного журнала, будете освещать турнир. Получите допуск, сможете общаться с гостями, а заодно наблюдать, не происходит ли чего окрест. Вашей персоной никто не заинтересуется, а вы глазастый, вдобавок слух у вас – дай бог каждому. Может, что-то услышите, подметите… Задача ясна?
Вадима подхватила волна воодушевления. Поручение, от которого зависит престиж страны, – одного этого достаточно, чтобы после дремоты и расслабленности прийти в тонус. А свести знакомство со знаменитостями – разве не удача?
– Вы только не гарцуйте там шибко, – предупредил Барченко, углядев в его очах радостный блеск. – Для всех вы – щелкопер-проныра. Суйте нос, но знайте меру. И ежели заподозрите неладное – сразу ко мне.
Двумя часами позднее в сердцевине Москвы, на Трубной площади, с пролетки соскочил молодой человек с иссиня-бледным, выскобленным лицом. Возможно, он не доверял новомодным таксомоторам, а может, решил сэкономить на проезде, хотя по его внешнему виду нельзя было сказать, что он принадлежит к тем слоям населения, которые вынуждены считать копейки. Одетый, как выразилась бы уличная шантрапа, понтово – серый и, невзирая на холод, тонкий двубортный пиджачок на двух пуговицах, того же колера брюки-дудочки, лакированные боты и мягкая шляпа с шелковой лентой, – он поигрывал тростью с набалдашником в виде головы бульдога и поминутно доставал из кармана часы на цепочке. В общем, как прибавила бы та же шантрапа, форсил на всю железку.
И мало кто признал бы в этом моднике известного на всю Москву вора и грабителя Жоржа Комолого. Барченко рассказал о нем не все, потому что многого не знал. Даже в картотеке МУРа оказались собраны далеко не все сведения о похождениях прославленного Жоржа. Первый свой срок он мотал еще до революции, будучи малолеткой. В тюрьме начинал со «шпанки» – касты наиболее презираемой и гонимой. Но благодаря упорству и познаниям, почерпнутым из книг, которые его товарищи по камере не успели распотрошить на самокрутки, он выбился сначала в «игроки», а потом и в «храпы» – сословие куда более влиятельное и могучее. Помимо банды «попрыгунчиков»,