смахнула ладонью слезу, предательски заблестевшую в уголке глаза. – Как по мне, если это что-то изменит, так я бы Крым этот назад вернула.
– Спасибо, Дарья Михайловна, – писатель поцеловал даме руку. – Я думаю, что Вы нас рассудили. – Женщина попрощалась, пожелала всем спокойной ночи, взяла дочь и свечу, и пошла по направлению к лестнице, ведущей наверх, а Дмитрий налил себе и полковнику немного виски в стаканы, выпил без тоста и продолжил. – Вот, Иван Петрович, сидят рядом с нами москвичи Вадим и Эдуард. Самая, что называется, продвинутая молодёжь, будущее страны. Давайте, у них спросим, лучше ли стало жить в столице в последнее время. А, молодёжь?
Вадим и Эдуард растерялись и одновременно пожали плечами.
– Ну, не знаю, – сказал Эдик, растягивая слова, – в Москве всё так же как обычно, лично я разницы особой не заметил.
– Ты за МКАДом когда последний раз был? – весело спросил друга Вадим. – Наверное, ты там вообще никогда не был.
– Может и не был. Я про Москву говорю, Вадя. Как спросили, так и ответил, – он отвернулся от товарища и сделал обиженное лицо.
– А мне кажется, – взял слово Вадим, его протяжное «а» явно выдавало в нём москвича, – что при хохлах в Крыму было дешевле и веселее. Сейчас мрачно всё и тоскливо, мобильные приложения не работают, карточки кредитные. И дорого. Раньше я всегда в Крым с удовольствием ехал, фестивали там всякие, «Казантип» тот же, а сейчас я лучше на Ибицу полечу, по деньгам примерно так же, но значительно круче. Да и без электричества сидеть, знаете ли, довольно некомфортно.
– А я тоже скажу, – рядом с Дмитрием появилась Василиса Александровна, незаметно выплыв из темноты. – Если раньше мы с Лёней, отработав сезон, могли себе позволить гостиницу закрыть до мая и на Гоа или во Вьетнам месяца на два улететь, то сейчас нет. Сезона еле-еле хватает, чтобы зиму пережить и то, если деньги никуда не вкладывать. А траты постоянные – берег укрепи, пирс и волнорез после зимы поремонтируй, внешний вид в порядок приведи, а это всё деньги. Так на это уже особо не хватает. Если при Украине работали спокойно, налоги платили и нас никто не трогал, то сейчас проверка на проверке, душат все, кому не лень, на штрафах одних разориться можно. У нас с мужем, кроме отеля этого, за душой больше нет ничего. Машина, на которой мы за продуктами на рынок ездим, и та не наша, а сватов. Гостиница – нам как ребёнок, мы её своими руками строили, душу в неё вложили. Если с ней что-нибудь случиться, то мы по миру пойдем, ничего больше у нас нет. Хочется жить и работать нормально, понимаете, а не под правила непонятные подстраиваться.
– Ну что, Иван Петрович, кому от российского Крыма лучше стало? – Дмитрий размашистым пьяным жестом отодвинул от себя свечу и уставился на отставного военного.
– Мне, – зло ответил полковник, выпил залпом виски, поднялся, огляделся и вышел из каминной. Писатель откинулся на стуле и расплылся в улыбке. Он чувствовал себя победителем.
– Нация рабов. Все рабы