Его заскорузлая рука, лежащая на моей голове, мелко подрагивала, я почувствовал это и понял, что старик плачет.
Мне стало совестно, что я обманул доверчивого араба, но в моем положении это была ложь во спасение. Мне действительно нужна была помощь, я на самом деле никого не убивал и мне грозила настоящая опасность. Немного отстранив меня от себя, старик нежно прикоснулся губами к моему лбу и заторопился к выходу, сказав Марии что-то на арабском. Его реакция полчаса назад и сейчас разительно отличалась: к нам ворвался рассерженный арендодатель, требующий объяснений, а сейчас нас покидал тот же старик, только с выпрямленными плечами и горящим взглядом из-под насупленных бровей.
– Он сказал, чтобы ты не беспокоилась, он никому не скажет. Сказал, что придумает, как тебе помочь, и скоро вернется. Просил никому, кроме него, не открывать, и чтобы мы сидели тихо, как вор в чужом курятнике. Последнее сравнение, наверное, было из местной пословицы, но смысл мне понравился: я уже неделю в чужом курятнике, хорошо хоть в петушатник не попал. «Да, приди старик на час раньше, и хрен бы придумалась у меня такая история», – отстраненно подумал я.
На слова, что он что-то придумает, я даже не обратил внимания: как мне сможет помочь араб пенсионер, у них-то и прав в своей стране кот наплакал, они себе не могут помочь, вот и живут в бедности. Они живут, довольствуясь малым, эти дети пустыни, наследники древней цивилизации, отдавшие свои недра и богатства на откуп транснациональным корпорациям. Но как оказалось, я ошибался, и вернувшийся через четыре часа старик был явно доволен. Улыбка светила его морщинистое лицо, а потирание рук свидетельствовало либо о крайнем возбуждении, либо о степени довольства.
Теперь рассказ следовал в обратном порядке: Маджид примерно минут пять что-то рассказывал Марии, она слушала, изредка задавая вопросы, на которые Маджид, как мне показалось, отвечал обстоятельно. Закончив общение, старик откинулся на спинку стула и замер в ожидании, пока я услышу его рассказ в русской версии. Мария отпила из стакана воды и начала мне переводить:
– У Маджида есть брат Мухаджир, младше его на пятнадцать лет, который занимается сельским хозяйством и продает свои овощи на рынке Аммана и в городе Эль-Мафрак, что расположен недалеко примерно в часе езды от города. На рынке Мафрака Мухаджир познакомился с неким Полем Труассо, который является заместителем директора Красного Креста на Ближнем Востоке. Поль Труассо, в свою очередь, является руководителем лагеря для сирийских беженцев «Заатари», который расположен в пятнадцати минутах езды от Эль-Мафрака. Так вот, с тех пор по вторникам Мухаджир привозит свои фрукты и овощи непосредственно в лагерь «Заатари», потому что господин Труассо платит хорошо и сразу, не надо целый день стоять на рынке под солнцем. В лагере «Заатари» Мухаджир несколько раз видел гуманитарные миссии, причем была и российская, хотя чаще американская и французская…
Идея Маджида заключалась в том, что если у меня