видел и всегда удивлялся почему: очень удобно откинуть голову, когда захочется подремать. В то утро он не спал, но голова его была откинута на спинку коляски.
– Садитесь, пожалуйста, – любезно сказал он и проследил взглядом за тем, как я сажусь на то же место, где сидел накануне, – в темно-красное кожаное кресло. Он выглядел даже более болезненным, чем вчера, если это вообще было возможно. Под глазами набрякли мешки, а длинные руки, неподвижно лежавшие на мягких подлокотниках, казались какими-то прозрачными, словно кости были обтянуты не кожей, а бумагой.
Мне стало почти стыдно за свою силу и здоровье, и я спросил, не нужно ли ему подать что-нибудь.
Он отказался и чуть прищурился. Возможно, это была улыбка: он, видимо, привык к подобной реакции своих посетителей.
– Я хочу поблагодарить вас за то, что вы пришли нам на помощь, – сказал он. – За то, что вы помогли принцессе Касилии.
В обычных обстоятельствах он никогда не называл ее «моя жена». И я, говоря о ней с ним, тоже всегда называл ее «принцесса Касилия». Его официальная манера речи была на удивление заразительна.
– А кроме того, – продолжал он, едва я успел открыть рот, чтобы сказать «не за что», – за то, что вы дали мне время поразмыслить о том, что делать с Анри Нантерром. – Он облизнул сухие губы кончиком языка, тоже пересохшего. – Я всю ночь не спал… Я не могу рисковать тем, что принцессе Касилии или кому-то из наших близких могут причинить вред. Мне пора взять дело в свои руки. Назначить преемника… У меня нет детей, и вообще де Бреску осталось очень мало. Найти члена семьи, который займет мое место, будет не так-то просто.
Казалось, сама мысль обо всех этих разговорах и решениях утомляла его.
– Мне не хватает Луи, – неожиданно сказал он. – Я не могу работать без него. Мне пора на покой. Я должен был понять… когда умер Луи… что пора.
Он, похоже, говорил не столько со мной, сколько с самим собой, чтобы разобраться в своих мыслях. Глаза его блуждали.
Я издал неопределенный звук, не выражавший ничего, кроме сдержанного интереса. Однако я тоже был согласен с тем, что ему пора на покой. Казалось, де Бреску услышал мою мысль, потому что спокойно пояснил:
– Моему деду было девяносто, а он все еще распоряжался компанией. Я тоже рассчитывал умереть, будучи во главе компании. Я ведь председатель…
– Да, я понимаю.
Его взгляд остановился на моем лице.
– Принцесса Касилия сегодня поедет на скачки. Она надеется, что вы согласитесь поехать с ней, в ее машине. – Он помолчал. – Могу ли я просить вас… могу ли я надеяться, что вы в случае чего защитите ее?
– Да, – ответил я как ни в чем не бывало. – Даже ценой собственной жизни.
После событий вчерашнего вечера это даже не показалось театральным. И он, похоже, воспринял это как нормальный ответ. Только кивнул. Я подумал, что потом мне, наверно, будет ужасно стыдно за себя. Но ведь я действительно так думал, а правду не скроешь…
Во всяком случае, это, похоже, было именно то, что он хотел услышать. Он снова пару раз