Постучав ещё несколько минут, Рианна, наконец-то, оставила нас в покое, и я, наслаждаясь тишиною, потянулась к тетради, чтобы продолжить свою работу.
3. Встреча с будущим и прошлым. Кира
Сутра я проснулась от шума крыльев и мерзкого звука когтей, скребущихся о железный подоконник.
– Мари, тебе что, заняться нечем? – Прошептала я, потирая заспанные глаза. Жалостливая соседка посыпала крошками от вчерашней булки подоконник и академический газон. За окном суетились голуби, похожие на кучку бомжеватых алкашей, столпившихся у пивного ларька. Одни птицы с жадностью терзали хлеб и дрались за него, расталкивая друг друга крыльями, другие – заискивающе посматривали на мою раздражающе бодрую подругу.
– Ой, прости. Не хотела тебя разбудить, – Сказала Мари, продолжая потрошить вчерашнюю булку, – Смотри, они такие милые и такие голодные… Совсем как те, что когда-то жили у моей бабушки в голубятне.
Пока Мари с умилением рассматривала крылатых гопников, я мельком глянула на себя.
«Чёрт, я уснула за письменным столом! А ведь собиралась писать всю ночь. Вот дерьмо! Я – просто щуплый какой-то дохляк! Теперь не смогу ничего вспомнить, ведь учитель меня предупреждал!»
Напрягла память – пусто, как столовке в санитарный день. В голове только то, что успела записать на бумагу. На мне обнаружилось клетчатое одеяло, обёрнутое тёплым коконом вокруг коленей.
«Не помню, чтобы я его доставала с кровати. Наверное, сердобольная соседка сжалилась и решила меня укрыть». Посмотрела опять на Мари. Теперь соседка сидела у окна, с печально поникшей головой, и едва ли не хлюпала носом. «Наверное, думает о своей бабке, оставшейся кормить голубей, где-то там, на земле».
Ноги мои затекли, и я с трудом поднялась со стула, а затем подошла к соседке и быстро закрыла окно. Резкий шум спугнул воркующих птиц, и они стайкой вспорхнули с подоконника.
– Вот сволочи, весь подоконник обделали! – Прошипела я, осматривая следы птичьей жизнедеятельности.
От окна сквозило утренней прохладой. Я потуже закуталась в одеяло и плюхнулась на мягкую койку. Раз уж в памяти всё равно ничего не осталось – я хотя бы чуток подремаю.
– Кира! – Пискнула белобрысая заноза. – А ты не скучаешь за своими близкими? Тебя, наверное, тоже ищут?
– Ищут, ищут, – Отмахнулась я.
Представила, как банда Кривого рыщет по району, как матерят своих шестёрок Гришка и Косой и, вдруг на душе стало так приятно, что мои губы, сами по себе, растянулись довольной в улыбке.
– Кира!
– Я спать хочу.
Мари горестно всхлипнула.
– Я думаю, мои родители там с ума сходят… Они, наверное, меня уже похоронили.
– Они у тебя хотя бы есть. У меня на Земле никого не осталось. Говорят, меня в детдом какие-то бомжи приволокли. Сказали, что на мусорке откопали… Может соврали – не знаю…
Обернулась. И снова поймала на себе жалостливый взгляд.
– Вот только этого не нужно. Не смотри на меня так. Я несколько лет отбивалась