Спрашивает холодно.
– Чтобы быть с тобой.
– Ты ведь не хотела ехать со мной в Москву, когда я предлагал. – Говорит спокойно, но я уже хорошо его изучила. Поэтому знаю, что он злится. Из-за чего? Боится, что могу помешать им двоим? От этой мысли больно.
– Я не могла тогда уехать. Слишком много всего нужно было закончить. И я обещала родителям доучиться. Но теперь я могу быть с тобой. – Я все время заглядываю ему в глаза, надеясь увидеть в них отражение тех чувств, что были когда-то.
– Наташа, – говорит уставшим голосом, – уже поздно. Слишком много всего произошло. Тебе, правда, лучше вернуться в Америку.
Я вздрагиваю от его слов, как от удара хлыстом. Он прямым текстом сказал, что я не нужна ему?
– Но как же мы? – шепчу тихо.
– Уже давно нет никаких "мы", Наташа. Пожалуйста, не устраивал сцен, а ведь ты можешь. – Говорит мне.
К нам подходит Рома. Откуда только он взялся вдруг? Он что-то говорит Саше, но я уже не слышу. После его "нет никаких мы" все звуки, вдруг, затихли, только гул в ушах. Я стою, смотря в одну точку. Ощущение такое, будто мне на голову вылили ведро помоев.
Саша уходит. Уходит, чтобы подойти к ней и обнять за талию. Ему не важно, в каком состоянии я от его слов. Я ему не важна. Ему важно, чтобы она не расстроилась.
Мне так больно, будто тысячи иголок разом вонзили в сердце. Я мечтала об этой встрече. Все то время, после его отъезда, я ни с кем не встречалась. Потому что не могла. А что теперь? Мне казалось, что жизнь моя закончилась.
И в чем-то так оно и было. Я оборвала концы, ответив отказом на все предложения по работе в Америке. А тут у меня не было ни родителей, ни дома. Ничего. И что теперь? Как быть? Как признаться родным и близким, что любимый, к которому я летела тысячи километров, просто вышвырнул меня как надоевшую собачку?
Как бы там ни было, я не должна сейчас раскисать. Не должна плакать. Никто не должен видеть моих слез. Сжимаю кулаки, чтобы заглушить боль в груди. Иду к выходу.
Выхожу на улицу и вдыхаю прохладный воздух. На улице тепло, но я замёрзла. Обнимаю себя за плечи, высматриваю такси.
– Наташа, я ведь просил подождать меня. Почему ты здесь? – спрашивает Рома. А я не помню, когда он говорил это. И куда он делся, мне было не важно.
Поднимаю на него взгляд и больше не могу сдержать слезы. Они текут по щекам, падают на платье.
– Наташа… – говорит Рома с такой заботой в голосе. А мне хочется разреветься, выплескивая все эмоции.
Он прижимает меня к груди, а я начинаю рыдать, громко всхлипывая. Тушью пачкаю его рубашку. Немного отстраняюсь и говорю, указывая на пятна на рубашке:
– Я оплачу химчистку.
– Какая химчистка? – говорит тихо, прижимая меня к себе сильнее. – Давай я отвезу тебя домой.
Я киваю, и он усаживает меня в такси, сам садится возле меня. Прижимает к себе, позволяет выплакаться. Он гладит меня по голове. Как мама в детстве, когда я плакала. И от этой простой ласки я немного успокаиваюсь.
Такси останавливается возле дома,