все тебе оставлю.
– Что ты мне оставишь?
– Свою долю в «Омега-Групп».
– Долю? – Она снова истерически расхохоталась. – Ты надеешься, что твой жиденок выдаст твою долю? Он не такой дурак. Он хоть и подонок, но куда умней тебя. Шлюхам квартиры не покупает и лишнюю копейку не истратит. Он даже жратву с банкетов домой привозит. А ты говоришь – долю.
– Он обещал…
– Все равно не отдаст, да и не нужна мне твоя доля. У меня есть муж, и становиться матерью-одиночкой я не желаю. Разговор окончен. Если через неделю ты не продашь квартиру и не вернешь семейные деньги, я позвоню Тимофею. А теперь пошел вон. Смотреть на тебя противно.
Дроздецкий встал и поплелся в свой кабинет. Он понимал, что Зинаида способна на все и ее словане пустые угрозы. Фирман прав – он вступил с ней в брак по расчету, и теперь пришло время расплачиваться по счетам.
Майор Борисевич видел в окно кабинета, как к Управлению подъехала машина и из нее вышла девочка и двое взрослых. Он узнал Валю Щербину и ее мать. Мужчину Николай Игнатьевич раньше не встречал. Он проверил пленку в магнитофоне, вставил в видеомагнитофон нужную кассету и зачем-то причесался.
За свою долгую практику следователь повидал разных людей. Среди них были и настоящие чудовища, вроде серийного убийцы Гурова. Бывали и примитивные рецидивисты, у которых действовал один инстинкт – ограбить и пропить. Проходили через него и бандиты с размахом, умеющие красиво пожить и пустить пыль в глаза. Иногда среди них попадались занятные субъекты, не лишенные своеобразного благородства. Некоторым подследственным он в душе даже симпатизировал. Но родителей, торговавших своим кровным дитятей, ему раньше встречать не доводилось. Борисевич не мог их понять, поскольку такое выходило за грань его разумения. Как можно отдать ребенка для разврата?! Будучи вполне нормальным мужчиной, Николай Игнатьевич и извращенцев понимал с трудом. Гомики и лесбиянки вызывали у него физическое отвращение, и он искренне удивлялся нравам, царящим в развитых европейских странах. Удивлялся, что там между ними официально регистрируют браки и еще устраивают гей-парады. Но то были взрослые люди. В конце концов, если им так нравится, черт с ними. Но педофилы?! К ним Борисевич питал особую ярость. Он даже не пытался как-то осмыслить их порывы. С его точки зрения, это были опасные звери-выродки. Что-то вроде мутантов из фильмов ужаса. Будь его воля, педофилов Николай Игнатьевич расстреливал бы на месте. Причем мог это делать лично, и рука бы не дрогнула. А эти отдавали своих деток. Девочек, что спали в квартире-студии братьев Сумановых во время обыска, так же, как и их родителей, Борисевич уже допрашивал. Все они по разным причинам или боялись братьев-бандитов, или зависели от них.
Эксперты, проработавшие с изъятыми материалами, успели поделиться с Борисевичем своими соображениями. Так что общие контуры этого вида преступной деятельности братков-уголовников начинали проступать. Это был бизнес, основанный на низменных человеческих инстинктах, и состоял он из двух направлений. Первое – операто-ры снимали порнофильмы и Сумановы