что ему делать дальше.
Наверное, он бы не открывал шкатулку вовсе. Так бы и вернул её назад, в академию, откуда, как он подозревал, отец и достал ему слугу. Но всё оказалось слишком сложно, чтобы хотя бы не задуматься.
Прошедшая восемь лет назад война с домом воды на всех оставила свой след. В качестве фамильяров, магических спутников, ближайшие соседи веками использовали ундин, миниатюрных дев с рыбьими хвостами. Без лишних слов жертвовали их для обрядов, заставляли петь до полной потери голоса и главное – привязывали к себе узами, которые нельзя было перешагнуть. Но когда ундины догадались попросить помощи у дома огня, это стало отличным поводом заново разделить земли континента между двумя сильнейшими домами. Разделить так, что дом огня поднялся до невиданных вершин.
Это ирония, а может, полнейшее лицемерие Альбара. Пять лет сражавшись якобы за свободу порабощённых ундин и добившись её, он ничего не изменил в устройстве собственного дома. Да, эйфири жили на порядок лучше, чем бедные хвостатые девы, ныне свободно плавающие в морях. Иметь фамильяра мог себе позволить только достаточно сильный и богатый маг, а растили эйфири строго, но без измывательств. За жестокое обращение с ними предусмотрен штраф и как минимум всеобщее порицание. Как за любым домашним животным вроде кота: все похвалят, если твой любимец лоснится и мурчит, а не жалобно мяукает от голода.
Элая бесило уже то, что вся эта система существует: за демократичность спасибо науке старого учителя о правах и свободах. «Академия»? Ферма для скота, если начистоту. Эйфири – создания солнечного света, рождающиеся из цветов. Так что мешает создать цветники… Ботанические сады, чтобы выводить новые поколения ещё умней предыдущих. И если первые эйфири, не сильно ушедшие от своих предков, лесных фей, сложно было назвать разумными, то спустя долгие столетия и селекцию вида они стали вполне сознательны. Обучаемы и исполнительны, а главное, обладали самой нужной для любого мага огня способностью поедать эмоции. Как собачки глодают кости под барским столом.
Кто-то видел в этом пользу. Элай после пяти лет борьбы за практически несмышлёных ундин мог только плеваться, потому как в сливе лишних эмоций фамильяру видел приравнивание разумного создания к мусорному ведру.
Бежал от этого сто тридцать лет, всячески уворачиваясь от звания рабовладельца, но вот, похоже, отцу надоело церемониться. Получите, распишитесь. Альбар что, помирать собрался, раз так озаботился состоянием сына? Да вряд ли – в свои триста семь он мог бы править ещё не один десяток лет. Элай тяжко вздохнул, рассеянно пригладил торчащие волосы, а затем протянул руку к шкатулке.
Теперь уже не сбежишь. Пройти ритуал связки под руководством отца было бы ужасным унижением для наследника дома, героя войны и просто мага, не выносящего чужих глаз, когда нужно сотворить нечто серьёзное. Вроде порабощения чужой души.
Гадко, гадко, как же гадко. Даже во рту не настолько мерзко, как внутри. Не скрывая отвращения, Элай откинул крышку шкатулки только