лабух выронил на пол колотушку и с козлиным блеянием выблевал на свой барабан содержимое желудка.
Купец мгновение оставался на ногах, потом покачнулся и ничком рухнул на заплеванный пол.
Все словно оцепенели, не отрывая глаз от распростертого в луже крови тела.
Первым пришел в себя Ольгерд: он не спеша вышел из-за стойки и влепил мощную оплеуху подавальщице, так и продолжавшей дико верещать. Она тотчас заткнулась, но тишина продолжалась недолго – теперь уже весь зал взорвался ропотом.
– Етить! Вот это поплющило мужика…
– Бе-э-э, шас блевану…
– Из-за бабы! Как есть говорю, несчастная любовь это! Жа-а-алко…
– Кака така любовь, дурында, окстись! Мабуть, разорился купчишка…
– Сиськи Морены! Этот дурень остался должен мне за партию пеньки!..
– Морок! Морок навели…
– Какой морок, проклятие это…
– А можа, зелья какого болезному подлили?
– Прокляли, говорю…
– Сглаз! Не что иное! Истину глаголю!
– Околоточного надо гукнуть, он разберется…
– Проклятие! Молитесь, грешники!
– Закрой хайло, сейчас в морду получишь. Морок это…
– Надобно бы помянуть. Разливай, Штефан…
Я мельком глянул на Таисию. Дева спокойно, не выказывая абсолютно никаких эмоций, внимательно смотрела на труп, и хотя еще минуту назад была хорошенько поддатой, сейчас казалась абсолютно трезвой.
И тут я почувствовал…
Но обо всем по порядку.
Амулет, подаренный мне Маленой, не пережил схватку с личем. Он попросту сгорел, оставив у меня на груди глубокий, едва ли не до костей, ожог, но, как выяснилось позже, его свойства никуда не пропали, в буквальном смысле впитавшись в мое тело. Я пока толком не понимаю, как все это действует, даже не представляю, каким образом этим даром управлять, но чужую волшбу уже чувствую довольно неплохо.
Когда меня лечили чародеи, я чувствовал это как мягкий и теплый добрый ветерок, но сейчас испытывал ощущение, словно попал в пургу и по коже хлещут тысячи злых ледяных иголочек.
– Уходим! – вдруг взвизгнула Таисия. – Живо, Горан!
Я подскочил, опрокинув лавку, и в этот самый момент тело несчастного купца в буквальном смысле взорвалось, превратившись в кровавую взвесь, похожую на туман. А когда она опала, на том месте, где лежал труп, появилось непонятное существо бледно-серого цвета. Не особо крупное, где-то размером с только рожденного теленка, оно больше всего напоминало абсолютно лысую обезьяну с мускулистыми лапами, украшенными длинными серповидными когтями, и здоровенной, очень непропорциональной телу, тупой башкой с разрезанной почти пополам пастью, обрамленной слюнявыми вислыми губами.
Обезьяна обвела белесыми глазищами помещение, утробно рыкнула, вдруг впилась пастью в бок подавальщице и, ловко мотнув башкой, разорвала ее пополам. Еще миг – и тварь подмяла под себя вторую жертву, одним движением лапы выпотрошив ее словно селедку.
Большинство