первым объявлял тихую и незаметную тревогу, что уже несколько раз выручало и спасало от беды отряд, позволяя скрыто подготовиться к встрече противника. А уж про исполнительность гиганта и говорить не стоило. Он являлся доверенным лицом эмира и всегда с честью справлялся с поставленной перед ним задачей. И сейчас, оставляя Нажмутдина вместо себя, Волк знал, что в отряде все будет спокойно.
Поднявшись первым и погладив по голове карлика Абубакира, которого он оставил в отряде из-за странной внешности, которую родственники эмира могли попросту не принять, Бацаев двинулся в сторону села, краем глаза заметив, что за ним поднялся и пошел возрастной Абдул-Меджид. Но бывшему тренеру было не совсем по пути с эмиром. Нариману следовало пройти прямо целый квартал после первого перекрестка, тогда как Абдул-Меджиду на том же перекрестке следовало сразу повернуть направо. Но до перекрестка они все же дошли вместе, и, прежде чем разошлись, прозвучал выстрел из громкой снайперской винтовки Чохкиева.
С гребня скалы послышались голоса. Можно было узнать голоса Вахи и Гаджи-Гусейна, но слов разобрать было невозможно.
– Будем надеяться, что Ваха подстрелил того старлея-«мента»… – сказал эмир.
– А что, если этот старлей – жених твоей дочери? – ответил старый тренер. – Что тогда? Что, если ее ранили?
– Да ну… – отмахнулся Нариман. – Наговоришь еще… Мне бы жена насчет жениха давно сказала. Я же по два раза в месяц звоню ей.
Эмир Нариман рассчитывал увидеть за углом квартала свой старый дом, который он покинул долгие семь лет назад, ровно через год после смерти от неизлечимой болезни своего престарелого, исхудавшего от болезни отца. И до калитки его тогда проводила только мать Джавгарат. Такой он и запомнил ее: еще не старой женщиной, стоящей у калитки и вытирающей уголком платка слезы. Дальше провожать себя сын не разрешил, иначе Джавгарат прошла бы до окраины села и увидела бы, с кем он уходит. А он этого не желал. И сейчас, подходя к углу улицы, Волк ожидал увидеть все те же металлические ворота с калиткой. Может быть, даже и саму Джавгарат, снова стоящую в прежней позе, как тогда, когда он, уходя, обернулся, чтобы бросить на мать прощальный взгляд. Но она, как и положено женщине, смотрела в землю, а не вслед сыну. Да и жену рядом с матерью тоже увидеть хотелось бы. Все-таки он не зря же звонил домой, предупреждал о своем появлении. Его должны были ждать и, как он надеялся, должны были встречать. Но, наверное, не брат, у которого своих забот хватает. Брат держал в селе собственный магазин, в котором торговал продуктами и стройматериалами. А с тех пор, как у него жена умерла от какой-то болезни, на нем держалось воспитание пяти дочерей. При живой жене брат дочерям времени почти не уделял, ему было не до них. А теперь пришлось самому детьми заниматься.
Нариман Бацаев подходил к углу и чувствовал, как замедляются его шаги и как он теряет уверенность в себе. Это было для него совершенно новым ощущением. Он привык всегда и во всем ставить себя и свои интересы впереди