ей забить на «Гамлета» и прийти вместо этого на наше представление. Сказал, что вечер слишком хорош для трагедии. Думать надо было лучше, прежде чем такое заявлять.
Я переворачиваю Шекспира. «Прошу тебя», – начинаю я. И собираюсь добавить что-нибудь вроде: «Выходи на связь. Пожалуйста, дай мне все объяснить. Прошу тебя, скажи, кто ты такая». Но в щеке запульсировала боль, перед глазами снова поплыло, и меня наполнили усталость и тяжесть сожаления. Так что я заканчиваю фразу этим сожалением. «Прости меня», – пишу я.
Я кладу открытки обратно в пакет и засовываю в дневник. Закрываю чемодан на молнию и ставлю его в тот же угол. Закрываю за собой дверь.
Четыре
Когда я был в квартире Селин в прошлый раз, больше года назад, она швырнула мне в голову вазу с засохшими цветами. Я прожил у нее почти месяц и сказал, что мне пора ехать дальше. Тогда стояла не по сезону теплая погода, и я оставался на одном месте дольше обычного. Потом все же стало холодно, и моя клаустрофобия вернулась. Селин обвинила меня в том, что я хотел быть с ней лишь тогда, когда все безоблачно, и по части погоды она не сильно ошиблась, но я никогда не «был с ней», я не обещал, что останусь. Она кричала, сыпала проклятьями, потом в меня полетела ваза, но не попала и разбилась о выцветшую голубую стену. Я хотел помочь прибраться прежде, чем уйти, но она мне не разрешила.
Думаю, никто из нас не предполагал, что я появлюсь здесь вновь. Вряд ли хоть кто-то думал, что мы снова увидимся. Потом, несколько месяцев спустя, я наткнулся на нее в «Ля Руэль». Селин недавно устроилась сюда на работу, и, как казалось, была весьма рада меня видеть. Всю ночь она бесплатно поила меня, а потом повела в свой кабинет показать список групп, выступления которых планировались на ближайшие месяцы. И я пошел, уверенный, что показать она мне хотела отнюдь не календарь, и, конечно же, как только мы вошли, она заперла дверь, даже не выключив компьютер.
Мы как будто договорились без слов, что больше я в ее квартире не появляюсь. Но тогда мне было, где остановиться, да и уезжать я собирался уже следующим утром. После этого мы с ней виделись в каждую мою поездку в Париж. Только в клубе, в ее кабинете, за запертой дверью.
Поэтому нас обоих удивила моя теперешняя просьба остановиться у нее.
– Правда? Ты этого хочешь?
– Если ты не против. Можешь дать мне ключи, увидимся потом. Тебе же надо работать. А завтра я уеду.
– Оставайся, сколько хочешь. Давай я пойду с тобой. Помогу.
Я рассеянно касаюсь часов, они все еще у меня на запястье.
– Не обязательно. Мне просто нужно отлежаться.
Селин замечает часы.
– Это ее? – спрашивает она.
Я провожу пальцем по треснувшему стеклу.
– Ты оставишь их себе? – спрашивает она недовольным тоном.
Я киваю. Селин пытается со мной спорить, но я вскидываю руку, останавливая ее. Я едва держусь на ногах. Но часы я не отдам.
Селин закатывает глаза, но все-таки выключает компьютер и помогает мне подняться