маленькую яркую птичку, свившую гнездо под карнизом пакгауза у причала.
«Филопатор» медленно плыл по реке со скоростью бегущего человека, и задолго до того, как он поравнялся с Антонием, у того челюсть отвисла от удивления. На носу корабля он увидел огромную фигуру, окруженную таинственным золотым сиянием. Фигура изображала темнокожего мужчину в белой юбке, ожерелье и поясе из золота и драгоценных камней и в огромном красно-белом головном уборе. Его босые ноги скользили по волнам, расходящимся по обе стороны от корабля, правая рука с золотым копьем вздымалась вверх. Носовые корабельные фигуры не были редкостью, но не такие громадные и не так сросшиеся с кораблем. Этот мужчина – какой-нибудь древний царь? – был с кораблем одним целым и нес его за собой, как надутый ветром плащ.
Все казалось золотым. Корабль был покрыт золотом от ватерлинии до верха мачты, а что не было золотым, то имитировало узор павлиньих перьев – синий и зеленый – и мерцало нанесенным на все золотым порошком. Крыши палубных построек были покрыты фаянсовыми плитками синего и зеленого цвета, вдоль всей палубы тянулась аркада колонн с капителями в форме лотоса. Даже весла были золотые! И повсюду сверкали драгоценные камни! Один этот корабль стоил десять тысяч талантов золота!
Ветерок доносил аромат благовоний, звуки лиры и свирели, пение невидимого хора. Красивые девушки в газовых одеждах бросали цветы из золотых корзин, множество красивых мальчиков раскачивались на белоснежных канатах. Наполненный ветром парус, помогающий гребцам справиться с течением, был белее белого, на нем были вышиты сплетенные головы гадюки и ястреба и еще странный глаз, из которого капала длинная черная слеза.
Павлиньи перья виднелись везде, но больше всего их было вокруг высокого золотого возвышения перед мачтой. На троне сидела женщина, одетая в платье из павлиньих перьев и с такой же красно-белой короной на голове, как и у фигуры на носу корабля. На широком золотом ожерелье, покрывавшем плечи, сверкали драгоценности, такой же широкий пояс стягивал ее талию. К груди царица прижимала перекрещенные посох и плеть из золота, инкрустированного ляпис-лазурью. Лицо ее, раскрашенное так, что невозможно было узнать, как она выглядит на самом деле, было совершенно спокойно.
Корабль проплыл мимо достаточно близко, чтобы можно было увидеть, какой он широкий и красивый. Палуба оказалась вымощена зелеными и синими фаянсовыми плитками под цвет крыши. Корабль-павлин, царица-павлин. «Ну хорошо, – подумал Антоний, почему-то рассердившись, – она увидит, кто хозяин положения в Тарсе!»
Он галопом промчался по мосту в город, рывком остановил коня у входа во дворец наместника, вошел и крикнул слуг.
– Тогу и ликторов, живо!
И когда царица послала своего управляющего, евнуха Филона, сообщить Марку Антонию о своем прибытии, Филону сказали, что Марк Антоний сейчас на агоре слушает дела о растратах и не может принять ее величество до завтрашнего утра.
Антоний действительно намеревался посвятить