плитой. Жрецы бросают царей на произвол судьбы, когда речь идет о защите сокровищ.
Ма – воплощение богини Кубабы Кибелы, Великой Матери, которая правила всеми богами, мужскими и женскими, с тех времен, как люди впервые стали рассказывать свою историю, сидя у костров. Давным-давно она утратила власть везде, кроме таких центров, как две Команы – одна здесь, в Каппадокии, другая на севере, в Понте, – да еще Пессинунт неподалеку от того места, где Александр Великий разрубил мечом Гордиев узел. Каждая из этих трех территорий управлялась как независимое государство, чей царь был одновременно верховным жрецом, и каждое государство имело естественные границы.
Без военного эскорта, в сопровождении четырех друзей и слуг Антоний въехал в небольшую, симпатичную деревушку в Команах Каппадокийских, отметив с одобрением ее дорогие дома, сады, обещающие изобилие цветов будущей весной, внушительный храм Ма, возвышающийся на вершине небольшого холма, окруженного березовой рощей, с тополями по обеим сторонам мощеной дороги, ведущей прямо к земному дому богини Ма. Сбоку от него стоял дворец. Как и у храма, его дорические колонны были синего цвета с ярко-красными основаниями и капителями, стены позади колонн темно-синие, края крытой дранкой крыши обведены золотом.
Молодой человек лет двадцати ждал их перед дворцом, одетый в несколько слоев зеленой кисеи, с круглой золотой шапочкой на бритой голове.
– Марк Антоний, – представился Антоний, спешиваясь со своего серого в яблоках государственного коня и бросая поводья одному из троих слуг, которых он привел с собой.
– Добро пожаловать, господин Антоний, – приветствовал молодой человек, низко кланяясь.
– Достаточно просто – Антоний. У нас в Риме господ нет. Как тебя зовут, бритоголовый?
– Архелай Сисен. Я – царь, верховный жрец богини Ма.
– Не слишком молод для царя, а?
– Лучше быть слишком молодым, чем слишком старым, Марк Антоний. Войди в мой дом.
Визит начался с осторожного словесного пикирования, в котором царь Архелай Сисен, даже более юный, чем Октавиан, не уступал Антонию, и тот, будучи по натуре человеком дружелюбным, был восхищен молодым царем. Антоний не возражал бы и против общества Октавиана, не сделайся тот наследником Цезаря.
Но, несмотря на красоту зданий и пейзажа, ласкавшего римский глаз, одного часа оказалось вполне достаточно, чтобы понять: каким бы богатством ни обладала некогда богиня Ма в Команах, его уже не осталось. Поскольку между ними и столицей Каппадокии лежало всего пятьдесят миль, друзья Антония готовы были отправиться в путь на рассвете следующего дня, чтобы соединиться с легионами и продолжить поход.
– Тебя не оскорбит, если моя мать будет присутствовать на обеде? – почтительно спросил жрец-царь. – И мои младшие братья?
– Чем больше народу, тем веселее, – ответил Антоний, не забывая о хороших манерах.
Он уже получил ответы на самые насущные вопросы, но