от второго, надежно подогнаны, а стены оклеены картонными коробками из-под яиц. Снизу до меня еще ни разу не долетало ни звука. Думаю, и до нее не долетает. Если я не несу свой привычный дозор у окна, то узнаю́ о прибытии Нины лишь когда она отпирает дверь на второй этаж и появляется на лестнице.
Стаскиваю блузку и остаюсь в бюстгальтере и юбке. Интересно, думала ли Нина, что я так легко приспособлюсь к заключению? Или ждала иной реакции? Вынужденное продолжительное одиночестве позволило мне многое узнать о себе. Оказалось, что потребности у меня весьма скромные и, к счастью, они полностью удовлетворяются. Доступных удовольствий осталось мало, но ценю я их гораздо больше, чем при нормальной жизни.
Нина уже успела лишить меня многих приятных мелочей, чтобы наказать за «проступки». Порой мне кажется, что больше у меня забирать уже нечего, но она умудряется раз за разом находить способ «преподать урок». Так я лишилась духов, лака для волос, транзистора, обуви, подушек, косметики и украшений – но ни разу не доставила ей удовольствия созерцать свое отчаяние, вызванное ее жестокостью. Хотя, возможно, все это давно кончилось бы, если б она увидела, что я сломалась. Вопрос лишь в том, каким был бы этот конец.
Снова возвращаюсь мыслями к шкатулке. Что там еще может быть, кроме теста на беременность двадцатипятилетней давности? Едва увидев его, я захлопнула крышку и засунула шкатулку обратно под кровать.
Неожиданно мое внимание привлекает тихое шуршание, доносящееся со стороны одной из тумбочек. Оборачиваюсь и с удивлением замечаю там очередной освежитель и пакетик с жевательным мармеладом, шелестящий в потоке воздуха от вентилятора. Должно быть, Нина принесла их вчера, когда я была в ванной. Никогда раньше она не давала мне сладостей, и я даже не думала, что так по ним соскучилась. С детским восторгом и нетерпением разрываю пакет, и его содержимое рассыпается по одеялу разноцветной радугой.
Я хватаю красную конфетку и уже открываю рот, чтобы насладиться давно забытым вкусом, однако в последний момент останавливаюсь. А не очередная ли это ловушка? Однажды Нина точно так же оставила мне стакан с клубнично-банановым смузи. На радостях я выпила все до последнего глотка, а к вечеру у меня началась жуткая диарея. Видимо, дочка подмешала к напитку сильнодействующее слабительное. Что ею двигало, я до сих пор не понимаю.
Тем не менее, соблазн слишком велик. Я кладу мягкую конфету в рот и осторожно ощупываю ее языком: вдруг внутри канцелярская кнопка или осколок стекла. Возможная опасность нисколько не портит моего удовольствия, и я невольно расплываюсь в улыбке. Не исключено, что это просто новая, более изощренная пытка, и Нина решила напомнить мне, чего я лишена, чтобы сломать мою волю. Ничего не выйдет! Я давно смирилась со своей участью и оставила всякие попытки разгадать мотивы, движущие дочерью. Как правило, в ее поступках нет ни смысла, ни логики.
В первые два месяца я была уверена, что Нина наблюдает за каждым моим шагом. Под потолком комнаты висела маленькая черная коробка с линзой и крошечной лампочкой,