это, не налубили? Огонь-то голит.
Кистень покачал головой.
– Порченой ты, Лалыка. Рожно тебе в бок. Верно сказывают: «Дурака хоть в ступе толки, все одно дураком останется».
Дружный громкий смех разбойных людей разнесся по болоту и лесу.
Демьян не сдержался, привстал с места со сжатыми кулаками.
– Ты, Авдей, говоли, да не заговаливайся, а то я тебе быстло шею склучу.
Вскипел и Кистень, поднялся, гневно зыркнул на Лалыку:
– Ты на кого, щеня, тявкаешь! Я тебя…
– Охолонь! Нестроения среди нас не потерплю! – громкий окрик Василия Оборотня заставил Лалыку и Авдея сесть на место. – И вам будет ржать, как жеребцам. У них того гляди до мордобоя дойдет али вовсе до смертоубийства, а вам все потеха! Неча прю затевать! Спасть ложитесь!
Разбойники с охотой последовали приказу вожака, предвкушая скорый сон и будущую безбедную жизнь, которая их может ждать в случае удачи…
Следующий полдень застал разбойников на острове, в мрачном лесу с кривыми деревьями, который, со слов Яшки, находился неподалеку от пещеры. Теперь их было семеро. Во время переправы через бурную реку утонул долговязый Микитка Кривой.
Десятнику снова не повезло. К излучине спустились вооруженные по совету Яшки жердями в рост человека, сработанными из ветвей, росших у берега деревьев. По его же совету шли лицом к течению, слегка поворачивая тела боком. Прощупывая жердями дно и используя их, как дополнительную опору, осторожно двинулись к противоположному берегу. Время от времени взбирались на торчащие из воды камни, а порой перепрыгивали с одного на другой. Один из таких прыжков и оказался неудачным для московского стрельца…
Поляк Бронислав пошутил, что если так дальше пойдет, то добытое в пещере золото нести назад будет некому. Суровый взгляд Васьки Оборотня заставил замолчать бывшего подручного шляхтича Лисовского, однако думать об этом разбойники не перестали. Мало того, на чудный лес нежданно-негаданно навалился непроглядный сырой туман, который, к тому же, принес с собой голоса и звуки. Для всех разные. Василию чудился волчий вой, Демьяну Лалыке – девичий голос, Авдею Кистеню – детский плачь, Ферапонту Ноздре – женский смех, а Ахмету – крик неведомой птицы. Татарин выставил перед собой раскрытые ладони, стал молиться по-мусульмански. Поляк Бронислав наоборот, следуя католическому обычаю, сложил ладони вместе, православные крестились, лишь Васька Оборотень озирался по сторонам, будто волк, почуявший опасность. Когда туман рассеялся, Яшка сунулся к предводителю:
– Атаман, плохо, однако! Туман худой, примета плохой, нам назад идти надо! Другой раз приходить станем.
Оборотень строго глянул, хрипло произнес:
– Веди! Ты мне зарок давал, что к золоту нас приведешь! Веди, покуда я не осерчал!
Яшка, убежденный угрозами и правотой слов Василия, понурив голову, пошел дальше. Вскоре разбойники оказались у пещеры, но войти туда им удалось не сразу. Путь преградила женщина в коричнево-красной с узорами рогатой войлочной шапке, с распущенными, длинными, цвета воронова крыла волосами. В волосы были вплетены красные шелковые